Но в этот раз всё шло не так. Салах собирался работать с Абдулом и полагал, что вдвоём они справятся не хуже, чем обычно. Но когда они были уже в Мелилье, им позвонили. Обоим. На номера, которые они не раскрывали никому. И тогда Салах понял, что дело даже серьёзнее, чем он опасался.
Теперь задание поменялось: с ними должны были отправиться ещё два человека, до борта судна, которое они встретят по указанным координатам. Это сверх получения товара. И отказаться уже нельзя – на это намекнули совершенно однозначно.
Он подумывал о том, чтобы просто исчезнуть, благо задаток, который выплатил ему Хашим, был щедр, но не решился. Не только потому, что не хотелось терять богатого заказчика, но и потому, что он понимал, в какую ярость это того приведет. А весь его жизненный опыт говорил – таких людей как «Хашим» (как бы его там ни звали по-настоящему) злить не стоит.
Но сейчас он задумывался, а может, лучше было бы исчезнуть? В конце концов, он знал, как надо теряться, даже от таких всеведущих людей, как его нынешний заказчик. И мест, чтобы залечь на дно множество. Закон «Государства Закона» был дырявым, и человек мог потеряться здесь, если прилагал к тому усилия. Да вот хотя бы в Сусе…
Но он не потерялся. Они приняли в Мелилье двух человек, говоривших на алжирском диалекте, и отчалили в море.
В нейтральных водах Салах ожидал увидеть лёгкий моторный баркас или прогулочную яхту – под такие часто маскировали свои суда муташарриды Союза Обновления. Вместо этого их встретил корабль. Настоящий, полноценный грузовой транспорт. Не нужно было видеть флаг, чтобы определить судно Нанкинского блока, и когда капитан с раскосыми глазами шагнул на их судно, Салах окончательно понял, что ввязался во что-то совсем нехорошее. За капитаном-китайцем (он мог быть, конечно, тайцем или корейцем, но Салах слабо понимал, в чём между ними различие) спустились ещё три человека. Другой китаец и двое тех, что, видимо, и были их «братьями с той стороны». Выглядели эти мужчины как алжирцы или марокканцы, что, впрочем, он сразу же понял по их речи, хотя те старались говорить на фусха.
Приветствовав Салаха и Абдула скупым «саламу алейкум», люди обратились к их сопровождающим, попросив назвать слово. Один из двух молчаливых мужчин, которых выделили им в сопровождение, сказал «чёрный ибис» по-алжирски.