– Муташаррида можно послать и второй раз, – писал собеседник Хашима, – если ты ему доверяешь. Он ведь из Мавритании и значит истинный сын Махди.
– Думаю, что нет, – отвечал ему Хашим, – я потом уже поузнавал у людей больше об этом Салахе. Тёмный человек. Набожностью неизвестен, зато берётся за самые непотребные заказы, привозит вонючий тахриб из проклятых земель.
– Воистину, в каждой отаре найдётся паршивая овца, раз на земле Махди рождается такое отребье. Так что, в следующий раз ждать другого?
– Мы ищем. Никому из муташарридов нельзя доверять. Может, пошлём Салаха с его дружком. Но так или иначе, они должны молчать, а в способность этих шакалов молчать я не верю.
– Ты скрепишь их клятвой на Кур’ане?
– Я скреплю их пулей из Norinco 2022. Не думаю, что кто-то будет оплакивать такую дрянь. Он будет одним из первых, кого сожжёт огонь очищения.
– Но что до связи с нами после того, как мы окажемся там?
– Мы найдём менее опасный способ. Вам нужно подождать только до…
Здесь диалог обрывался, и Салах напряженными, почти негнущимися пальцами перелистнул отпечаток, посмотрел другой. Нет, там уже разговор с другим человеком. Потом изучим, пока же…
Салах отложил наладонник, глубоко вдохнул и медленно проговорил слова дуа, которыми призывал Аллаха в помощь, когда ощущал рядом нечто злое. Ему сейчас понадобится вся помощь, которую может дать ему и Всеблагой, и любой из людей, кого Аллах в неизъяснимой своей мудрости превратит в своё орудие.
Потому что только что он прочитал, как бредящий новым Газаватом шейх приговорил его к смерти.
Зелья. В этом районе Мадины всё пропахло ими, что не в последнюю очередь заставляло Замиль ненавидеть это место и всю её жизнь. Иногда она думала, что зелья – то, что стало началом конца её семьи. Её семьи? Была ли у неё семья? И разве это – семья?
Мать и отец есть у каждого человека. Но детство Замиль отличалось от детства других, даже если брать их изломанное послевоенное поколение. Что она сейчас помнила о тех годах, времени перемен? Новые лица на улицах – разделение людей на старых и новых. Новые вывески, новые здания? И проповеди – длинные речи отца о гибели отвернувшегося от своего естества мира, об огне с небес. О том что обновлённый проповедями Махди ислам даст новую надежду человечеству. Помнила вечера за утомительными уроками арабского. Помнила, как он заставлял её слушать радио, откуда звучала гортанная речь новых хозяев жизни.