Когда её глаза привыкли к полусвету, она посмотрела в зал. Не так уж много посетителей, как кажется. В общем и неудивительно – людно тут обычно по вечерам. Из-за прикрытых жалюзи на окнах просеивалось мягкое свечение, в колонках модный певец гундосил слезливую песню на масри21, в воздухе стоял сладковатый аромат табака – кто-то явно курил шишу.
Отлично, здесь и посидим, соберёмся с силами. Кивнув стоявшему за стойкой официанту, Замиль двинулась, ища удобный столик. Свободно было, по меньшей мере, две трети, но ей хотелось сесть уединённо, так, чтобы…
– Замиль! Вот так встреча! – услышала она вдруг голос с лёгкой хрипотцой и подняла глаза.
За столиком у наполовину занавешенного окна сидела Рамадия. Её густые чёрные волосы, которые в таких заведениях разрешалось распускать, падали на плечи, несколько прядей прилипло к смуглой шее. В одной руке она держала длинную сигарету, вдетую в мундштук, другой рассеянно перебирала ручку веера. Веер и сигарета – странное сочетание. Впрочем, что ещё ждать от неё, ведь она…
– День добрый, Рамадия, – поздоровалась Замиль и скользнула глазами по соседним столикам – все, кроме одного, были свободны, значит кивнуть и продолжить…
– Садись, – здесь, у окна, к столикам были приставлены настоящие стулья не небольших гнутых ножках, и Рамадия, бросив веер, вытолкнула один такой стульчик в проход, – садись, я как раз хотела с тобой поговорить. Думала, где бы подгадать встречу. А оно вот как вышло… не иначе как помогает Аллах.
Последнюю фразу женщина сопроводила усмешкой, и Замиль вспомнила, что та ведь была из назрани, старых людей Острова, а сейчас… Во что верила Рамадия? И верила ли хоть во что-то?
Подхватив стульчик, Замиль осторожно опустилась на него, положила платок на стол.
– Что ты делаешь здесь? – спросила, не зная, c чего начать разговор и для чего вообще той понадобилась.
Рамадия только пожала плечами и затянулась сигаретой. Замиль заметила, что в пепельничке перед ней уже лежало два окурка. Некоторые девочки убивали себя кефом и прочими зельями, а Рамадия, похоже, намеревалась угробиться табаком.
– Да то же, что и ты, наверное, – пожала плечами она и, подхватив высокий прозрачный стакан свободной рукой, сделала глоток. Судя по тому, как растаяли льдинки, сидела она здесь уже давно, – надоело до смерти ошиваться в нашем доме. А гулять по такой жаре – это надо себя ненавидеть. Вот и посижу, думаю, в «Байт-эм-Назих», тут хотя бы прохладно.