– Спой про маму? – с надеждой полушепотом попросила девочка.
Эстер ненадолго задумалась и после паузы уверенно заиграла плавную, нежную мелодию, а потом закрыла глаза и тихонько запела.
Засыпай, моя голубка,
В теплой неге, под крылом,
В этом свете лунном хрупком,
Над твоим склонюсь челом.
Я свои не смежу очи,
Буду сны твои хранить.
Буду Свет всевышний, отчий
О тебе всю ночь молить.
Чтобы был к тебе он ласков,
Чтобы миловал от бед,
Чтобы дремы были сладки,
Чтоб тревог простыл и след.
Я, к груди тебя прижавши,
До рассвета буду петь.
И не смежу взор уставший,
Над тобою буду бдеть.
Ты расти, моя голубка,
В теплой неге, под крылом,
В этом свете лунном хрупком,
Буду я тебе щитом.
Буду я тебе опорой,
Буду дружеским плечом,
Той сестрицею, которой
Все расскажешь о своем.
Осушу твои я слёзы,
На уста воздену смех,
Охраню девичьи грёзы,
Буду рядышком вовек.
Я, к груди тебя прижавши,
Заберу с души свинец.
В светлой грусти повздыхавши,
Провожаю под венец.
Ты лети, моя голубка,
Помаши с небес крылом.
В этом свете лунном хрупком,
Уроню слезу тайком.
Отступить с дороги гладкой
Настает и мой черед.
Сердце щемит грустью сладкой,
Отпустив дитя в полет.
А дитя, набравши силу,
Смело встанет на крыло.
Ты лети… Ты будь счастливой…
Но а мой уж вышел срок.
Я, к груди прижав ладони,
Вздох последний отпущу.
И теперь с небес бездонных
За голубкой пригляжу.
Ты лети, моя голубка,
Мой же путь лежит к луне.
И под светом этим хрупким,
Вспоминай ты обо мне.
Засыпай, моя голубка,
В теплой неге, под крылом,
В этом свете лунном хрупком,
Над твоим склонюсь челом.
Когда голос затих, она еще некоторое время, не открывая глаз, перебирала струны. А когда стихла и мелодия, мечтательно огляделась, все еще пребывая в своих мыслях.
Вдруг Имилия зарылась лицом в пеструю юбку Эстер и горько заревела.
– Ну ты чего? – растерялась девушка. – Мне мама ее пела.
– Маму жалко, – хлюпнула в складки Имилия.
Эстер застыла. Чувство вины раскаленной иглой воткнулось между ребер. Мечтательность мгновенно схлынула, и она с неприятной очевидностью поняла, что именно день за днем стояло на кону, и что она так упорно откладывала.
– Та женщина… – обратилась она к Абелю.
– Это не ее мать, – ответил травник. – Она привела девочку, когда деревня сгорела. Их только двое и осталось.
Эстер рассеяно погладила волосы Имилии.
– Но что-то ведь можно сделать для той женщины?