– Не опять, – усмехнулась, когда байкер остановился, сообразив, что я с места так и не сдвинулась, и не потянул он меня волоком только каким-то чудом, учитывая нашу разницу в габаритах.
– Тогда в чем дело? – грозно нахмурился суровый начальник местной развлекаловки, носящей гордое имя «Максимус». – Если ты снова…
– Не снова, – хмыкнула, раздавливая подошвой кед несчастный окурок. И, освободив свою руку, снова сунула ее в карман куртки. – На этот раз без шуток, Илюх. Я никуда не пойду.
– Да почему…
– Да потому! – перебив его, коротко и зло ругнулась. А потом, взъерошив волосы еще больше, уселась на корточки, обхватив голову ладонями. И тихо проговорила, не глядя на брата. – Не пойду, Харлей. Хватит шутить. Какая работа? Где я и где эта девочка-лапочка? У нее наверняка воспитание, образование, опыт, да и вообще… С людьми она общаться умеет. А я что? Ни того, ни другого, ни третьего. С людьми полгода как не разговаривала в принципе. Какую к черту работу ты мне найти собрался? Опозоришься только моими потугами. И вообще… Если у вас арт-директор такой, боюсь представить, кто у вас там еще обитает. Мне куда со своим рылом, да в их ряды? С меня и байкер так себе, если помнишь…
– Хорош, Стась, – опустившись рядом, тяжело вздохнул мужчина. – Ну поцарапала мой байк, чутка, с кем не бывает? Ты сколько уже без опыта, почти пять лет? Ничё, вспомнишь, это дело наживное. Чё мне, для сеструхи железа жалко?
– Да не байке дело, – мотнув головой, убрала с лица волосы и снова закурила. Впервые сладковатый дым сигарет горчил на языке, оставляя неприятное ощущение. – Дело во мне, Харлей. У меня нет ни опыта, ни образования, ни внешности… Ни хрена. Я столько времени даже толком ни с кем не разговаривала. И теперь даже слов найти не могу. А о чем вообще говорить – понятия не имею. Отстала от жизни конкретно…
– Ладно тебе, Белка, – поднявшись, брат утянул меня за собой и молча, но так капитально обнял, прижимая к своей немаленькой груди, в которую я тут же уткнулась носом, совсем как в детстве. Тогда казалось, что он чертов грубый великан, всегда надо мной издевающийся, проявляющий замашки тирана и деспота… И лишь с годами пришло осознание, что именно он своими запретами и ором пытался сделать для меня, как лучше. – Херня война, прорвемся. Наверстаешь еще упущенное. А Гиппократу твоему башню рано или поздно сверну, обещаю.