Господь призвал к себя Тимофея Кондратьевича тихо и мирно, во сне, когда тому виделся светлый и радостный сон про то, как сидит он в барском садике, а вокруг резвятся семеро барчат: четверо сероглазых светловолосых вихрастых сорванцов-мальчишек и три проказницы-девоньки с огненно-рыжими косичками, золотыми веснушками и задорными темными глазами. И хоть не было суждено старику понянчить отпрысков своего ненаглядного барина, он, по крайней мере, упокоился подле могилы своих господ в блаженном неведении о надвигавшейся катастрофе, в которой разрушился до основания мирный уклад Пречистенского особняка.
На следующий день после скоропалительного переезда во флигель заявился весь одетый в кожу комиссар в сопровождении двух армейских с винтовками. Грубо отпихивая попадавшиеся под ноги тюки, чемоданы и всякие сваленные кое-как на полу вещи, представитель новой власти прошествовал через потерянное собрание графской челяди, расступившейся перед ним, словно воды Красного моря перед Моисеем.
– Где гражданин Руднев? – сухим трескучим голосом спросил комиссар, не обращаясь ни к кому конкретно.
Чья-то рука робко указала в сторону мастерской. Кто-то ахнул и всхлипнул. На него зашикали.
Игнорируя всё это, комиссар двинулся в означенном направлении, с нарочитым грохотом распахнул прикрытую дверь и твердой поступью вошёл в святая святых художника Руднева, куда до того дня не смел войти без дозволения хозяина ни один из обитателей особняка.
В мастерской находились двое опрятных, хорошо одетых мужчин, занятых раскладыванием вдоль стен многоярусных стопок книг.
Один был помоложе – лет тридцати пяти-сорока – щуплый, невысокий, светловолосый, с большими туманно-серыми глазами, во взгляде которых читалась нечеловеческая усталость. Лицом этот тип был по-барски красив, и из буржуйского, видать, шика носил шевелюру чуть не до плеч и замшевую перчатку на правой руке.
Второй, возрастом за сорок, высокий и худой, с суровым аскетическим лицом чем-то неуловимо напоминал иностранца. Его зеленоватые глаза смотрели на комиссара так, что в душе у того брямкнула тревога, как, бывало, коротко звякал колокольчик в дверях кондитерской лавки на Пречистенском бульваре, которая уж больше месяца была оставлена съехавшим в неизвестном направлении хозяином.
– Кто из вас гражданин Руднев? – резко и властно спросил человек в коже.