Обитатели комнаты оставили свое занятие и тягостно переглянулись.
– Я, – ответил тот, что был в перчатке.
– А вы кто? – обратился комиссар ко второму.
– Я Белецкий, – отозвался высокий. – С кем имеем честь?
От этакой старорежимной формулировки комиссар поморщился, словно лимон надкусил.
– Я уполномоченный комиссии по борьбе с контрреволюцией и саботажем. Меня зовут товарищ Балыба.
– Чем обязан? – задал вопрос Руднев, и уполномоченный Балыба безошибочно уловил в тоне бывшего графа с трудом сдерживаемую враждебность.
– Предъявите ваши документы, гражданин Руднев! – приказал комиссар.
Дмитрий Николаевич вынул из внутреннего кармана паспортную книжку с двуглавым орлом и сложенный вчетверо листок простой писчей бумаги с целым букетом печатей и штемпелей, выданный ему в марте 1917 года представителем народной милиции и подтверждающий, что он, гражданин Дмитрий Николаевич Руднев такого-то года рождения, действительно проживает по улице Пречистенке в доме номер таком-то.
– Вы тоже документы покажите! – коротко бросил Балыба Белецкому, не отрываясь от въедливого штудирования Рудневского паспорта.
Белецкий протянул уполномоченному аналогичный набор из справки и книжицы с царским гербом.
– Фридрих Карлович, – прочёл комиссар. – Вы немец? А фамилия почему русская?
– Отец был немцем, – сдержано, но натянуто объяснил Белецкий. – Приехал служить в Россию и остался. Женился на русской и взял русскую фамилию.
– У вас указан тот же адрес проживания, что и у гражданина Руднева. Вы его родственник? – продолжал сухо интересоваться Балыба.
– Нет, я секретарь и управляющий делами Дмитрия Николаевича.
– Секретарь, значит, – гнусно усмехнулся комиссар и вернул Рудневу с Белецким документы. – А где, граждане, ваши мандаты о несении трудовой повинности?
– Что? – Дмитрий Николаевич выговорил свой вопрос так, будто камень уронил.
– Все представители буржуазных сословий обязаны нести трудовую повинность и иметь о том соответствующую бумагу, – отчеканил Балыба.
– Вы же сословия и чины отменили, – процедил Руднев.
– Бывших буржуазных сословий и бывшего дворянства, – поправился комиссар. – Так, где вы работаете, гражданин Руднев?
– Здесь работаю. Это моя мастерская. Я художник.
Одетый в кожу уполномоченный презрительным взглядом пробежал по оконченным и неоконченным полотнам, на которых красовались прекрасные томные женщины, средневековые рыцари в латах, паладины, афиняне, колдуны, античные боги, сатиры, нимфы, драконы и прочая тому подобная контрреволюционная публика.