Так за воспоминаниями Хохлопский и подобрался к своему дому на окраине, практически не заметив реки, к которой он вроде бы хотел спуститься; спустился ли, он тоже припомнить не мог. Но здесь возле дома воспоминаний оказалось ещё больше.
Вон земляная канава, прорытая небольшим ручьём, берущим своё начало неизвестно где. Канава в этом месте, возле мостка, была шириной метра полтора и глубиной с метр, вода же струилась лишь внизу, и её поток шириной не более полуметра можно было взрослому человеку легко перешагнуть в те времена, когда мосток прогнивал и разваливался. Здесь Альберт порой натыкался на Алину, которая осенней порой босиком, лишь в трикотажных трусиках и маечке, перемазанная с ног до головы полужидкой глиной, возилась у самой воды с какими-то своими детскими постройками. «Не холодно ли тебе, Алина», – спрашивал Хохлопский и в ответ слышал низкий осипший голос, которому могла бы, пожалуй, позавидовать даже какая-нибудь насквозь прокуренная шлюха: «Не-е, мне тепло-о!» Альке было тогда всё ещё лет пять или шесть.
Выбирались они вместе время от времени на короткие прогулки по лугу за домом; но это уже было вроде позже, – когда Алине уже лет девять стало. Альберту запомнилась сцена во время одной из таких прогулок, когда Алина бодро шагала в лёгеньких летних босоножках на босу ногу прямо по траве, густо осыпанной холодными каплями осенней вечерней росы, – уступая тропинку Альберту. Заметив это, Альберт сам сдвинулся в сторону, освобождая тропинку: как «джентльмен», как взрослый, ну, и обут он был в плотные кожаные ботинки. Алька продолжала идти по холодной росе. Альберт тогда предложил словами, раз уж его жест не был замечен. Оказалось, что жест замечен был; но Алька настаивала, что по тропинке должен идти именно он, «чтобы обувь не промочил и не испортил». И её лицо! Это смешение застенчивости и искренности! От обычной Альки, какой он её порой заставал у неё во дворе – настроенной подобно самураю и склонной перечить и оспаривать любые слова, – в тот момент невозможно было заметить и следа. Впрочем, с Альбертом Алька всегда вела себя тихо и смирно, чему тот одновременно и удивлялся и восторгался: «Видимо, уважает».
Всё стало ухудшаться в 2003 году, после смерти Алькиной бабушки Нади, которая не очень-то долго продержалась после кончины своего мужа. Случилось это утром 13-го октября, в понедельник. Альберт узнал об этом в тот же день от самой Альки, которая на него снова как бы случайно наткнулась где-то на улице, примерно в полукилометре от дома. Алина тогда рассказывала Хохлопскому: «Подошла к кровати, а бабушка не дышит. У матери, как обычно, гости её, пьют, веселятся. Я к ней подхожу, говорю, погляди, бабушка не дышит. Она подошла. И потом сразу в рёв».