С этого пригорка Маркусу видна была Антилла на севере: круг тяжелого сероватого камня, нагроможденного поверх костей древних гор. В ярком дневном свете камни отливали голубизной, отражая небо и холодное море. Антиллус Раукус, выбирая, кому доверить защиту родного города, выбрал, конечно, кого-то из самых верных и упрямых старых дружков, и тот теперь из кожи вон лез, лишь бы оправдать доверие.
Маркус потратил еще минуту, обдумывая расположение канимского лагеря. Любому вышедшему из города отряду, чтобы добраться до воинов-волков, пришлось бы миновать один из алеранских лагерей. Более того, укрытый лощиной лагерь не виден был с городской стены. Разумеется, крыло рыцарей Воздуха добралось бы сюда в считаные минуты, но, если антилланский наместник не совсем забыл об осторожности, он сейчас притихнет и не станет пугать горожан, пока сам не разберется в происходящем.
И еще – если только его дурни как следует укрепят свои холмики – два алеранских легиона лучше канимов будут владеть местностью. Атака на алеранский легион на укрепленной позиции – рискованная игра, и за выигрыш приходится платить большой кровью. Впрочем, численное превосходство канимов делало такой же безумной ставкой попытку атаковать их лагерь. А разместившиеся южнее города сводные силы алеранцев и канимов стояли между Антиллой и наступающим вордом. Антилланский командующий, как бы туп он ни был, не мог этого не оценить.
Многое и многое могло пойти наперекосяк, но время высадки и расположение войск так удачно сложилось, словно им всем улыбалась удача.
Конечно, удача тут ни при чем. Все обдуманно, и обдуманно с умом. Да Маркус и не ждал иного от этого командира. Вот чего не было дано его деду. Секстус был великим мастером политических интриг, а возглавить легион в поле не умел, ни разу не встал рядом с воинами, не сражался вместе с ними, не завоевал себе места в глазах легионеров. Секстус добился от подданных верности и даже почтения. Но командиром они его не считали.
Октавиан – другое дело. Первый алеранский легион умрет за него до последнего человека.
Маркус закончил обход лагеря, обрушивая на каждый недочет громы и молнии, а безупречную работу вознаграждая непроницаемым молчанием. От него того и ждали. Слухи о положении Алеры уже разлетелись по войскам, и людям было не по себе. Брань и рычание твердолобого Первого копья и других центурионов доказывали, что легион жив – стоит ли он на месте или рубится с врагом. Никакие заверения, никакие ободряющие слова так не успокаивают солдат.