Пять прямых линий. Полная история музыки - страница 12
«Созрев» – это, видимо, синтез, предложенный Моцартом.
Но, говорит Дженненс, история на этом не кончается; напротив, она начинается снова:
Не это ли очертания истории Альбинони и Эла Джонсона, Бёрда и The Byrds, крумгорна[48], ракоходного канона и Kraftwerk?
Не знаю. Это бесконечная история.
Один из крестьян Верди был потрясен тем, что его господин способен зарабатывать деньги, рисуя маленькие крючки на пяти прямых линиях.
Эти линии не всегда были прямыми, и их не всегда было пять. Но они подцепили на свои чернильные крючки одни из самых забавных, глубоких, беспокойных, трогательных и правдивых описаний человеческой природы.
Это их история.
Пролог
Первый миллион лет
У этой истории нет начала.
Когда впервые шаги двух гоминидов совпали, позволяя им насладиться получившимся ритмом?
Практики, которые мы опознаем как музыкальные, то есть так или иначе связанные со стабильной высотой звука, ритмом, вокальной экспрессией и особым инструментарием, составляли часть человеческой жизни со времен появления нашего вида и даже ранее.
Орудия труда, которым миллион лет, заставляют нас задуматься о разуме, для которого, по словам музыковеда Гари Томлинсона, характерна «фундаментальная способность к человеческой музыке» – умение связать воедино жесты и социальное взаимодействие, необходимые для ее воспроизведения[49]. «Голосовой ландшафт» коллективных действий допускает идею того, что, возможно, уже 500 000 лет назад существовал некий «протоязык»: концепция, впрочем, весьма спорная и чреватая ошибками. Томлинсон утверждает, что музыка одновременно близка языку и отличается от него: «Песню можно назвать второй моделью современного поведения после языка»