И люд простой зовет его: «Небесный воин!»
Этого лирического героя от Иппэя отличало одно: «Он с рождения не прочитал ни слова».
Кодзи не мог понять, зачем Юко вспомнила это стихотворение, сидя на скамейке под палящим солнцем. Еще раньше она дала ему книгу со стихами Ли Хэ и обратила внимание как раз на этот текст. Кодзи прочитал его в своем жалком пансионе и понял, что во время первой встречи с Иппэем в баре услышал от него заключительную строку этого самого стихотворения.
В молодости Иппэй наверняка ни в чем не нуждался. Но теперь все, чем он владел, источало вонь гниения. Юко не могла его не чуять, но, похоже, ей полюбился этот запах. С тех пор как Иппэй убедил себя, что ему во всем должна сопутствовать только удача, его образ жизни, вызывающе нарочитый и фальшивый, бросался в глаза.
О! Кодзи больше не мог это слушать! Что сделать, чтобы Юко замолчала?
Кодзи резко поднялся и замахал руками, будто хотел размяться (уже остывший гаечный ключ несколько раз ударился о грудь), а затем обошел скамейку вокруг и уселся на другую, стоявшую спинка к спинке с той. Такая реакция на незначительный, казалось бы, разговор задела Юко. На какое-то время за спиной Кодзи повисло жаркое молчание. На мохнатом стволе веерной пальмы застрекотала цикада. Кодзи почувствовал, как кончики спиц небесно-голубого зонтика коснулись его волос, но остался сидеть.
Немного погодя Юко встала; не выпуская из рук зонтик, она подошла к Кодзи и уставилась на него сверху вниз. Лицо ее побледнело, – не иначе, тому причиной стала тень от зонтика.
– Ты чего обиделся? Что ты от меня хочешь? Эти твои капризы… по какому праву?..
– Какое еще право! Не говори ерунды. Может, присядешь?
– Не хочу. Здесь слишком жарко.
Прозвучало это совсем по-детски.
– В таком случае отойди в сторону. Ты мне вид закрываешь.
– Я иду домой.
Но Юко никуда не пошла. Сидевший перед ней сопляк, у которого молоко на губах не обсохло, знал, что ей придется возвращаться в пустой дом, и это ее раздражало. Тем не менее она осталась и села рядом с Кодзи на горячую скамейку.
– Может, ты перестанешь о нем говорить?
– А я разве не перестала?
– Ты все время о нем вспоминаешь. Надоело.
– Мне тоже эта тема неприятна. Не одному тебе.
– То есть у тебя само собой получается?
– Это моя песня. Мне и под нос нельзя ничего мурлыкать? Эта песня – моя, понятно?