В главах 5–6 и первых двух разделах главы 7 принята предпосылка эгоизма. В последних двух разделах главы 7 эта предпосылка смягчается. Там мы выдвигаем предположение, проводя различие между эгоистическими собственными интересами и концепциями собственных интересов, в которых эмпатия играет определенную роль. Акторам, которые представляют свои интересы как эмпатически взаимозависимые, в нашей терминологии, может быть легче формировать международные режимы, чем тем, чьи определения собственного интереса более сужены. Я исследую сильные и слабые стороны эгоистической и эмпатической интерпретаций поведения государства, анализируя две особенности мировой политической экономики, которые могут показаться загадочными с эгоистической точки зрения: факты, что правила и принципы режима иногда рассматриваются как имеющие морально обязательный статус и что несбалансированные обмены ресурсами часто сохраняются в течение значительного периода времени.
Аргументация части II, взятая в целом, представляет собой как критику, так и модификацию реализма. Реалистические теории, которые пытаются предсказать международное поведение на основе одних лишь интересов и силы, важны, но недостаточны для понимания мировой политики. Они должны быть дополнены, хотя и не заменены, теориями, подчеркивающими важность международных институтов. Даже если мы полностью понимаем модели власти и интересов, поведение государств (а также транснациональных акторов) не может быть полностью объяснено без понимания институционального контекста действий.
Эта институционалистская модификация реализма дает некоторые довольно абстрактные ответы на главную загадку, рассматриваемую в этой книге: как может происходить сотрудничество в мировой политике в отсутствие гегемонии? Мы понимаем создание режимов как результат сочетания распределения власти, общих интересов, а также предваряющих ожиданий и практик. Режимы возникают на фоне предыдущих попыток сотрудничества, успешных или нет. Кроме того, теория части II объясняет сохранение существующих режимов даже после исчезновения условий, способствовавших их созданию: режимы приобретают ценность для государств, поскольку выполняют важные функции и поскольку их трудно создать или перестроить. Чтобы в полной мере осознать значение этого теоретического аргумента для понимания современных международных режимов, нам необходимо объединить его с историческим пониманием создания современных международных режимов и их эволюции после окончания Второй мировой войны. Этой задаче посвящена часть III.