Никитины размеренно сопели из своих комнат. Аня послушала их с десяток минут, не выдержала боль в животе и встала с кровати. Наверное, нужно сходить в туалет – тогда станет легче. В тишине скрипнули пружины, и давно уснувшая Наташа, ворочаясь, что-то забормотала себе под нос.
Спи – вспыхнуло в голове совершенно новое. Не хочу объяснять.
Аня ступала осторожно, чтобы никого не разбудить, и чем дальше она шла, тем больнее ей было. Как же сильно мучилась бабушка – и как теперь об этом забыть?
Твоё – ещё вспышка. Не забудешь – тихо, но упрямо шипели внутри искры.
Неясно было, сказала она это вслух или нет, но сказать очень хотелось. Что-то заставляло её это сделать, взяло под контроль её губы и язык, шептало ими то настоящие, то выдуманные слова, крутило все внутренности.
Сгинь – откуда-то взялось в голове чужое, грубое слово.
Огонёк в лампадке качнулся, и пришла ещё одна волна боли, новая россыпь искр заглушила всё и забрала все силы. Аня опустилась на колени у выхода в сенцы, оперлась на дверной косяк и сидела так до тех пор, пока Григорий не нашёл её там же.
Молчи. Не спрашивай – проползли в голове мысли, и он, не говоря ни слова, отнёс Аню на кровать. Тогда уже светало, и лампадка погасла.
Аня проспала до тех пор, пока комнату не наполнили лучи солнца, и вышла в сенцы. За столом сидели Григорий и Наташа. Наташа, криво держа нож, намазывала кусок батона сливочным маслом, а Григорий потянулся за телефоном с антеннкой и дал его Ане.
– Номер помнишь?
Аня хлюпнула носом, кивнула и стала его набирать. Услышав в трубке недоумевающий голос мамы, она и вовсе расплакалась.
Григорий отобрал у неё телефон и сказал всё как есть. Мама что-то обеспокоенно заговорила, а он попросил её приехать и обещал помочь.
– Соседи же, как-никак, – аргументировал он, а Аня подумала о том, зачем была лампадка и что будет, если мама сегодня не приедет.
Взяв телефон снова, она взмолилась:
– Забери меня. Только быстрее.
– Я отпрошусь.
Дальше были гудки.
Наташа засмеялась, зачем-то ткнула ножом в стол и тут же получила от отца затрещину.
А у Ани внутри вновь зашипели те же искры, что и ночью.
Не запугаешь…
– Садись за стол, – предложил Григорий, явно переступая через себя.
– Я не хочу есть, – соврала Аня, сделав быстрый вдох и выдох, и убежала во двор.
Долго она там не удержалась – потянуло в дом. Теперь, утром, смерти в нём больше не осталось, хотя на диване в дальней комнате так и валялись окровавленные тряпки, а часы тикали особенно надрывно.