Ляля сидела в оцепенении, не в силах шевельнуться. Руки, ноги, шея – все вдруг одеревенело, что-то твердое сдавило грудь и начало ползти вверх, подступая к горлу тошнотой. Она почувствовала, что падает, и снова сильные руки человека, сидящего сзади, пришли ей на помощь.
– Ну, спокойно, – вновь услышала она, теперь уж у самого уха.
Она вздрогнула, схватилась за руку, лежавшую у нее на плече, и заставила себя поднять глаза на офицера: тот аккуратно вкладывал пистолет в кобуру. Женщины с мальчиком уже не было рядом с ним. Не было никого, кроме конвоиров.
Застегнув кобуру, офицер назидательно обратился к пленным:
– Вам давно надо было так поступить с коммунистами. Тогда у вас был бы порядок.
И закончил бесстрастным голосом:
– До утра никто не должен подниматься с места. За нарушение приказа – расстрел на месте.
Теперь все знали: это не пустая угроза.
Эту ночь Ляля провела в забытьи. Утром, сначала в полусне, а затем и наяву, перед ней возникла фигура вчерашнего незнакомца, и сильная большая ладонь все так же властно и успокаивающе легла ей на плечо.
– Ну? – спросил незнакомец и присел на корточки рядом с ней, ожидая ответа. – Что делать будем? – пояснил он наконец свой вопрос.
В его светло-карих глазах была какая-то неуместная, даже обидная ирония.
– Кто вы такой? – спросила Ляля.
– Я комиссар артиллерийского полка.
Теперь глаза его были серьезны и печальны.
– Откровенно! – заметила Ляля.
– Откровенно, – согласился комиссар. – Но ведь тебе можно верить?
– Я комсомолка, – сказала Ляля.
– Вижу, – сказал комиссар. – Что ж делать-то будем? Умирать вроде не хочется.
– А вы знаете, как бежать отсюда?
– Знаю.
Ляля вскочила от неожиданности.
– Спокойно, – сказал комиссар. – На марше, когда поведут на работу, держись поближе ко мне. Будь рядом. И следи. Поняла?
– Поняла.
– Только ведь гарантий никаких. Риск. Может, выйдет, может, нет, – продолжал комиссар, увидев, наверно, слишком много воодушевления и надежды на ее лице. – Ты представляешь себе, что нас ждет, если?..
– Все равно, – сказала Ляля.
– Все равно? – переспросил комиссар. – Ну хорошо, а дальше? Вот ты убежала, вот спряталась где-то в деревне у крестьян. А дальше?
Он ждал ответа.
– Не знаю, – призналась Ляля. – Надо будет, наверно, пробираться через линию фронта к нашим.
– К нашим… – повторил комиссар. – Через линию фронта… Ну, а если это уже невозможно?.. Ты откуда родом-то? Москвичка?