– Фырф, – догнав голубоглазого, я осторожно прикусила его штанину и потянула обратно.
– Чего тебе? – спокойно спросил он, одернув ткань брюк.
Я попыталась боднуть его головой в правильную сторону, но он продолжал упрямо идти вперед. не понимал намеков. Остановилась в нескольких метрах и, подняв лапу, начала неистового трясти головой, предупреждая, что ему не стоит идти дальше.
– У меня для тебя ничего нет.
«Да что же ты такой непонятливый!» – я зарычала.
Незнакомец выгнул бровь и, наконец-то, остановился.
– Оставь меня в покое, – все тем же спокойным, даже мягким голосом приказал он, прищурив один глаз.
– Стой! Тебя там убьют, – отчаявшись, я залаяла.
Неуловимым движением он вытащил из рукава небольшой клинок и направил его на меня.
– Дважды не предупреждаю.
Покосившись на блеснувшее острее, я попятилась назад.
«Ну его, это благородство», – обиженно фыркнув, посеменила обратно к своему крыльцу.
Однако заметив боковым зрением промелькнувшую на другой стороне улицы тень, снова развернулась и крадучись последовала за голубоглазым. За ним так же бесшумно крался тот, кто не согласился с решением других заговорщиков. Пока мы все трое молча следовали к злосчастному переулку, я перебирала в уме всё, что могла сделать. Например, вцепиться убийце в ногу, когда он попытается приблизиться. Однако дурно пахнущий мужчина оказался рядом со своей жертвой так неожиданно, что я бы не успела его остановить.
Вместо этого я завыла во всю глотку. Голубоглазый обернулся и, увидев, как на него замахиваются ножом, успел отклониться. В этот момент два человека, выскочившие из-за угла, дернули его на себя, утаскивая с улицы.
«Черт, кажется, мы дошли до переулка».
– Попался, мразь!
– Сейчас мы тебя хорошенько разукрасим.
Мужчина с ножом тоже исчез в переулке, присоединяясь к своим дружкам.
«Главное успеть, главное успеть!» – я рванула вперед.
В два длинных прыжка преодолела большую часть оставшегося расстояния. Резкий, надрывный вопль, полный боли и ужаса так меня напугал, что я, почти уже добравшись до переулка, резко затормозила, путаясь в собственных лапах. Прижавшись к стене, навострила уши.
Видимо, свою храбрость я немного переоценила.
Понять, кто кричал, было невозможно, а звуки, которые доносили из переулка, и вовсе слились для меня в жуткую какофонию. Мужчины наперебой выкрикивали ругательства, один из них, кажется, начал захлебываться, заскрежетал метал, вперемешку с глухими ударами, нечто тяжелое несколько раз падало на землю, и вдруг всё резко затихло. Через секунду у меня хвост встал дыбом, когда в этой гнетущей тишине я услышала легкий, снисходительный смешок.