И за неделю до переезда Олега Элен решает заболеть. Безусловно, в столь почтенном возрасте букет болезней становился все больше и больше. Видимо, на нервной почве ее сердце не смогло пережить приближающуюся разлуку, и по скорой ее забрали в больницу.
– Олег, я все прекрасно понимаю, что это твоя бабушка. Но у неё есть сын и, на минуточку, еще четверо внуков! – в полном негодовании говорю я по телефону. У отца Олега после развода было еще два брака и еще трое детей.
– Катюш, ты же прекрасно знаешь, что с отцом у нее натянутые отношения, а внуков – кроме моего брата – она даже не знает, как зовут.
– И что ты предлагаешь делать? – стараюсь спокойно говорить, но внутри бушует полное непонимание, как можно даже не знать своих родных внуков, как можно выделить только одного, а всех остальных вычеркнуть из своей жизни.
– Катюш, давай дождемся, когда ее выпишут из больницы, а потом я перееду.
– А потом будет другая больница, потом она захочет делать ремонт, а еще потом полететь на Алтай, чтобы поправить здоровье, но без тебя она не сможет пережить перелет! – на эмоциях выпалила я.
Олег рассмеялся в трубку.
– Знаешь, Олег, я вполне серьезно. Я тоже женщина. И прекрасно знаю все эти трюки и уловки. Сейчас Элен делает все, чтобы ты остался с ней. Да, я понимаю, ты не хочешь с ней ссориться. Я представляю, как тяжело выдержать весь этот шквал негодования. Но я твоя жена! И я имею право тоже ставить условия: либо ты переезжаешь через неделю в Москву, либо можешь переезжать жить к бабушке насовсем, – стальным тоном произнесла я и повесила трубку.
Через неделю мы смотрели на заснеженную Москву с Воробьевых гор.
Как-то от знакомых я услышала фразу «если для человека переезд в Москву – это достижение, то для петербуржцев – это грехопадение». Наш переезд из Петербурга в Москву я никогда не считала грехопадением. Я выходила на улицу и говорила: «Москва! Я сейчас тебя любить буду!» И с открытым сердцем вместе с Олегом мы бродили по улочкам, гуляли по старой Москве, сидели в уютных кафешках. И как-то мы решили поехать в Покровский монастырь к мощам Матроны Московской. Был февраль. Очередь тянулась от входа в храм до трапезной и дальше к ограде. Мы встали в очередь и мало верилось, что сможем выстоять. Через пятнадцать минут, проведенных на морозе, околело все. Олег меня отправил сначала отогреваться в трапезную чаем с пирожками, затем отправил за свечами в лавку, потом сказал, что нужно подать записки. Все это время я провела в тепле, Олег же простоял на холоде и вида не подал, что замерз. Я знала, его грела вера!