– Но за этот год с Олегом что-то произошло. Он ничего не хочет. Сначала я это списывала на его апатию. Ему действительно не просто дались последние годы жизни Элеоноры Владимировны. Он был ей и внуком, и сиделкой, и медбратом. Я поражалась и восхищалась его силе, его терпению, его мудрости. Потом наступила пустота, которую я старалась заполнить интересными поездками, проектами, семейными традициями. За этот год я перепробовала многое. Но у меня такое ощущение, что его словно выпили до дна, опустошили и выбросили.
– Душа моя, к большому огорчению вынуждена согласиться, что Элен не была подарком. Она обладала притягательной силой, но и при этом строптивым нравом. В ней сочетались женское обаяние и хладнокровная жестокость.
Чувствуется, как непросто Марии Николаевне говорить. Думаю, ей тоже есть, что вспомнить.
– Говорила я Элен, что нельзя так вмешиваться в жизнь молодых. Я до сих пор не могу понять, почему Олег позволил ей так потакать собой. Могу представить, чего одни поездки на работу стоили…
– Какие поездки на работу? Впервые слышу, – удивленно спрашиваю я.
– Душенька, что уже вспоминать былое. Коли нет человека, о нем только хорошее или ничего, – произносит Мария Николаевна с грустью и искренним сожалением, что вспомнила неприятное.
– Мария Николаевна, я не прошу давать оценку ее поступкам. Но прошу Вас рассказать, что значит «поездки на работу», – продолжаю я.
– Всю жизнь Элен боялась только одного – старости. Помню, как она горевала, когда у нее появились первые морщины. Как она окружала себя молодежью, пренебрегая общением со своими сверстниками. Удивительно, что только меня она подпускала так близко к своей душе.
Мария Николаевна останавливается и мягким жестом показывает, что готова повернуть назад и идти обратно в сторону Часовни.