Подошел к висящему на цепи чайнику, опустил прикрывающий лицо
платок, ну чисто ковбой, и потянул через носик успевшую согреться
воду. Прополоскал рот, сплюнув грязь на стальной пол. Потом еще
раз. Вроде почище. Сделал несколько больших глотков. После чего
снял платок и прополоскал его от всепроникающей угольной пыли.
Вновь повязал на лицо, пошел за высохшей тесьмой. Сменил и взялся
за кочергу длиной в два его роста. Пошурудил в топке и вернул ее на
место.
— Всё, черти! Шабаш! Хватит поджаривать грешников, дайте нам
повеселиться! — задорно прокричал Прохор, вечный балагур команды
кочегаров.
По трапу цепочкой спускалась вторая бригада. И, в отличие от
шедшего первым, парни особого энтузиазма не выказывали. Да оно в
общем-то и понятно. Каторжный труд. Иначе не сказать. Ничего
удивительного, что текучка среди этой части команды была
традиционно самой высокой. С другой стороны, замена находилась
всегда. Лишних вопросов кочегарам обычно не задавали. А потому кого
в их среде только не было.
— Все люди как люди, один ты вечно радуешься каждой вахте, —
покачал головой Иваныч, старший кочегар первой бригады, осматривая
состояние топок.
Удовлетворенно кивнул и указал жестом старшему второй бригады,
мол, принимай работу. Немногословный Харитоныч без обиняков
заглянул во все три. Потом осмотрел выставленный у стойки
инвентарь. Все в целости. После чего все так же молча подал своим
знак, чтобы приступали к делу.
— Я, Иваныч, тому радуюсь, — когда ритуал приема передачи был
закончен, продолжил Прохор, — что не на каторге корячусь, а на
нашем разлюбезном «Морже».
— А разница? Что там уголек или руду колоть да кидать, что тут
корячиться. Да еще и у жаркой топки.
— Разница есть, Иваныч, — поплевав на руки и надевая рукавицы,
ответил парень. — Тут я после вахты отмылся и человеческих харчей
навернул. Да еще какая-никакая деньга на карман упала. А как в порт
придем, так и на бабу залезу. Страшную, какой моя жизнь никогда не
будет, но настоящую. И сивухи напьюсь, так, что до рассвета о своей
горькой судьбе вспоминать не буду. А как поутру мне станет хреново,
так буду знать, что с вечера мне все же было хорошо. Что бы там
сявки не вякали про каторжную житуху и как они там пинали балду,
как бы не говорили, что они там были королями, я что-то реально
желающих туда вернуться не встречал.