Вот ведь как бывает в жизни подчас,
Наша встреча караулила нас.
Я заметил твой смеющийся взгляд
И влюбился, как пацан, в первый раз, –
она пойдет в танец, как в воду, широко разводя блаженствующие руки. Задорно двигая бедрами, Любанька прищелкивает пальцами и кокетливо притряхивает плечиком. Разлетается мелодия – разлетается и Любанька.
А ты стоишь на берегу в синем платье,
Пейзажа краше не могу пожелать я.
И, распахнув свои шальные объятья,
Ласкает нас морской прибой-бой-бой.
Любанькины балеточки порхают над асфальтом, взбивают в пышную пену сумерки, коленки мелькают под цветным подолом, локти взлетают вверх все чаще, все порывистей. Быстрее, легче. Песня взрывается припевом:
А впереди еще три дня и три ночи,
И шашлычок под коньячок – вкусно очень.
И я готов расцеловать город Сочи
За то, что свел меня с тобой.
Начес на Любанькиной голове не выдерживает натиска эмоций, и из него выпадают отдельные прядки, обрамляя ее лунное лицо таинственным ореолом.
Стоит ли говорить, что целый табун немолодых романтиков в белых тапочках выводил ногами замысловатые крендели вокруг этой царицы ночи. В тот раз скандал случился, когда пришло время «медляка». Из-за Любки поспорили двое из тех, что заприметили ее еще до танцев. Они интеллигентно ушли разбираться за ограду. Когда вернулись, Любанька уже медленно топталась по площадке в объятиях какого-то бородача, который явно решил, что сегодня судьба ему широко улыбнулась. «А рябина на снегу плачет белым инеем, как продрогшая моя поздняя любовь», – давил на больное Трофим. Бородач оказался мужиком крепким и агрессивным. Угостил тех двоих хорошими ударами в челюсть. По очереди. Сразу, как подошли. Неинтеллигентно – прямо на площадке. Была заварушка и визги. Потом все соперники вместе с Любкой и Алкой зажигали под «Кайфуем, сегодня мы с тобой кайфуем» и «Марджанджа». А после пили водку на скамейке. Пили до победного: теперь мужики, видимо, старались друг друга перепить. Дальше Алка не помнит.
«Что такое? Как не помнит? На самом интересном месте! С кем Любка-то ушла?» – волновались очень александровские женщины. Ведь только что они слушали, открыв рты. У старенькой бабы Светы, Светланы Афанасьевны, можно было даже рассмотреть элементы нижней вставной челюсти. Это неудивительно, ведь она вместе со всеми в это время находилась в самом центре сюжетного водоворота. В непосредственной близости от Покровских ворот. У нее захватывало дух и замирала душа. И так хотелось в санаторий, на танцплощадку, где музыка и кавалеры.