Утро пришло вместе с чугунной тяжестью во всём теле. Откуда-то сбоку слышался голос:
– Помыслы его – зловонное болото, речи его – ядовитые змеи. Деяния его чернее самой чёрной бездны. Дракон следит за этими дикарями и призывает их вершить деяния злые. Убереги, Легкокрылый, эти души от внимания Дракона. Покажи им, куда следовать, стань им компасом…
«Святой Том. Чтоб его лианники придушили».
Затыкать проповедника Грог не рискнул, чувствуя, что этим только сделает хуже. Он уже достаточно пришёл в себя, чтобы оглядеться и оценить ситуацию. Он движется, только не на своих двоих, а на телеге. Святоша идёт где-то сбоку и бубнит про Скапара и Дракона. Рядом лежит спящий Дервог и сидит жена кузнеца – худая, бледная женщина с большими уставшими глазами.
Она поймала его взгляд и сообщила:
– Пару дней так ехать будете. Если замечу, что ссоритесь, сообщу сержанту Флаву, и он выкинет вас в придорожный овраг. Пока лежите смирно, буду ухаживать. Потом сами идти сможете, и вернётесь в строй.
– Хорошо. Спасибо.
– Благодарить сержанта будете, – резко ответила женщина. – Он приказал – я делаю.
Несмотря на явное недовольство, она действительно все два дня добросовестно выполняла свои обязанности.
Грог, почти не имея возможности двигаться, был вынужден выслушивать фанатичного Тома, возомнившего, что может «направить орков на путь истинный», если будет часами идти рядом с телегой и нудить о своём боге. Ещё и Дервог оказался любителем поболтать, и его тоже приходилось слушать. Правда, теперь он не задирался, а наоборот старался ободрить. В общем, оказался вполне нормальным, сносным орком.
Жену кузнеца звали Ранией. Помимо двух битых орков на ней был уход за мужем и их тремя детьми: приготовить, помыть, постирать, последить за порядком и всё в условиях бесконечной дороги. Немудрено, что свалившиеся на неё нарушители порядка вызывали только отрицательные чувства.
Грог частенько слышал, как она, призывая детей к порядку, прикрикивала на них и грозила, что с ними за непослушание поступят так же, как с «этими орками».
– Ну вот, мы с тобой нашему отряду репутации совсем не улучшили, – скривился Дервог, когда в первый раз услышал, как Рания проводит воспитательный процесс.
– Я ж тоже из крестьян. С пограничья, – рассказывал он, пока телега медленно катила по пыльной дороге. – Батя пьёт как не в себя, мать померла, рожая младшего брата. Вместе с ним и померла. После этого батя сильнее запил. Он меня с братьями и прежде бил, а сейчас так вообще меры не знает. Сестра быстро замуж выскочила и младшую к себе забрала. Правильно сделала. У нас что ни день, то крик и драка. Зачем мелкой на это смотреть? Ещё под горячую руку попадёт… В общем, устал я от этого и пошёл в город. Братья с отцом остались.