Вот стою я, в объятиях дяди своего, словно птичка в клетку поймана, не ведаю, как мне из лап его ястребиных вырваться. Душит он меня своим любосластием да похотью, сил моих нет на ножках устоять…
Да тут входит в светёлку моя тётушка, Рогнеда, смотрит на супруга своего кротко, тот лишь вздыхает в ответ тяжко. Опускает меня князь светлый. А я стою, глазки в пол потупив, жду гнева праведного супружницы законной.
Дядя мой – шасть в дверь, и был таков, а я взор свой поднять не смею на Рогнеду Святославовну.
– Тётушка моя добрая, тётушка моя родимая, – молвлю я словечко в свою защиту. – Не подумай ты про меня ничего дурного, не виновата я. Сам он пришёл, – вздыхаю тяжело, а у самой слёзки из глазок жемчужинками на пол сыплются. – Разве могу я что сделать против мужа твоего могучего и великого, против самого князя Красно Солнышко…
Падаю я перед ней на колени, не в силах унять свои рыдания. Со всех сторон я виновата получаюсь!
– Не кручинься, не печалься, моя ягодка, – вдруг я слышу голос родной и ласковый, и моё сердечко так и обмирает от удивления. – Разве я не ведаю, что с тобой творится! Кому как не мне знать своего супруга сластолюбивого и похотливого?! Ужели ты думала, Забавушка, что не известно мне про его гаремы тайные?! Вот и до тебя коршун мой ненасытный когти свои дотянул, кобелина грязная и блудливая!
Молвит так моя тётушка, и в изумлении великом я её слушаю, взор свой на неё устремляю, а она меж тем дальше речь свою ведёт:
– Не тебе Забавушка, не тебе, моя лилия чистая, предо мной на коленках ползать. Знаю я, что цела ты и непорочна. Встань на ножки свои белые, не у меня тебе пощады просить надобно…
Обнимаю я свою тётушку, а она меня ведёт к себе в покои, сажает на лавку широкую, велит принести мне чаёв медовых да душистых, угощает меня ими, варенья сладкие накладывает, заморские гостинцы из стран жарких достаёт: пахлаву да орешки миндальные, чурчхелу да козинаки заморские, и рассказ свой так начинает:
«Знай, Забавушка, ведь и меня Владимир силой взял совсем девочкой, против воли моей и воли моих родителей. Была я тогда девой невинной, сватался ко мне варяжский князь Родмир, статный – как самый высокий терем, лицом красен – как самая яркая звезда на небе, а сильный – как самый могучий дуб в лесу.
Брови соболиные, губки алые сладкие да спелые, как яблочко наливное сахарное, так бы и целовала его в них до самой смертушки.