– Просто язык зверей мне теперь стал знаком. – И царевич Ваня рассказал царю о том, что с ним произошло накануне на реке.
Слушал его царь, и постепенно гнев стал спадать с лица его. А затем и вовсе улыбкой сменился.
– Ох, и ловок ты, братец сказки рассказывать! – воскликнул Дубрав под конец рассказа Ваниного. – Хоть гусли в руки бери, да за стол садись.
– Не вру я! – обиделся царевич Ваня. – Правду говорю.
А Дубрав только смеется:
– А коли не врешь, то расскажи, что сейчас вон та белка щебечет?
Прислушался Ваня и говорит отцу:
– Она подружке кричит; «Когда люди уйдут, приходи ко мне соседка, я богатый куст орехов нашла. Покажу. Погрызем, поболтаем!».
Царь так расхохотался, что чуть с коня не упал. Рассмеялся и царевич Ваня. Хлестнули они коней шелковыми плетками, и поскакали вскачь, кто кого обгонит.
– Сейчас посмотрим, кто резвее, мой ли Бурка, или твой басурман, Сарацин белоснежный! – крикнул Дубрав.
И помчались кони, только грохот от их копыт на весь лес стоит. Вмиг дружина верная далеко за спиной осталась, лишь тревожно загудели рога егерей да сокольничих.
Скачут царь и царевич на быстрых конях от веток коварных посечь стремящихся, уклоняются, только обогнать друг друга не могут. Бурка конь царский хоть и быстрый да лихой, да больно ездок у него тяжелый да могучий. С таким не полетаешь. Он привык строй вражеский, щитами да копьями закрытый ломать, а не бегать. Зато арабский конь, хоть и молодой, да резвый, словно молния. Мчится вперед, только ветер свистит, его обдуваючи.
Наконец остановился первым царь Дубрав. Не осмелился опередить его царевич Ваня и тоже остановил своего Сарацина.
– И конем ты управляешь ловко, – довольно заметил царь. – Прямо всем хорош, царевич Ваня.
Поехали они, молча дальше. И смотрят лес вокруг них темный, да мрачный. Угрюмые ели лапами своими всю землю закрыли. А на земле ни травинки, ни цветочка, только мох гнилой, да седые проплешины, плесенью укрытые.
– Что-то мы, сынок, не туда забрались, – сказал царь Дубрав. – Не помню я в моих лесах таких мрачных мест.
– Слишком велика земля твоя, государь, – ответил Ваня. – Всего за всю жизнь не осмотришь. Возвращаться к охотникам надо нам.
Стал он слушать внимательно. Только трубы уже далеко позади гудят, царя да царевича кличут.
Повернули они коней, да обратно поехали. Только через несколько шагов, перед ними словно из под земли избушка выросла. Низкая да черная, ни одного окошка, даже самого маленького. А перед ней старик столетний сидит, белый, как лунь, бородой аж до самой земли оброс. Сидит на пне трухлявом, на коленях книгу древнюю держит, слезящимися от старости глазами читает.