– Прошу извинить меня, не хотелось бы затруднять вас, но я должна поговорить с вами, – с мольбой обратилась Луиза к кормилице. – Другая возможность вряд ли представится, ваша половина недоступна для посторонних. Ради всего святого, мне не к кому обратиться.
– Что вы хотите знать? Похоже, вы чем-то расстроены, но вряд ли в моих силах успокоить вас.
– Помогите сбежать отсюда. Я не хочу становиться баронессой. Мне страшно, – прошептала Луиза и смолкла под стальным взглядом.
– Я не уверена, что это удачная мысль, – прищурилась Ханна. – Скажите об этом барону.
– Вы не должны так недоверчиво смотреть на меня. Мои мучения искренни и невыносимы. Это не притворство.
– Я отлично вижу, что вы не глупы. Так почему отказываетесь признать очевидное? Отсюда не сбежать. Даже если каким-то чудом вы покинете замок, вас быстро изловят, приволокут обратно, хозяин придет в бешенство, – спокойно изрекла женщина и через секунду добавила: – Я и гроша не дам за вашу участь.
Луиза безвольно опустила руки и с усилием произнесла:
– Вам нравится считать меня жалким созданием?
Горечь разочарования и глубокая безнадежность в голосе и во всем облике девушки вызвали у Ханны невольное сочувствие, она поняла, насколько пленная пассия барона несчастна, чувствительна и уязвима.
– Мой вам совет – не воображайте себе всякие глупости.
– Я надеялась на сострадание… но сожалею о неразумном порыве.
– Можете приходить сюда, когда захотите, – предложила Ханна и повернулась, чтобы уйти. – Барон здесь не бывает, – и одними губами прибавила: – Храни тебя бог, девочка! – и приказала себе ни о чем не жалеть.
Мысли об узнице невольно навели на воспоминания о своенравном, но горячо любимом воспитаннике. Она не видела его вот уже десять лет, но все это время поддерживала порядок на принадлежащей ему половине замка, надеясь и веря, что он вернется истинным наследником и полноправным хозяином.
Барон Вольф передал ей пятимесячного ребенка после страшной гибели его родителей. Взяв его на руки, она отогнула уголок одеяльца и взглянула на серьезное личико притихшего малыша. Серые, словно грозовые облака, глаза смотрели на нее, не мигая.
Женщина назвала его по имени, ребенок радостно улыбнулся, залепетал и навсегда покорил ее сердце.
– Заговорила! Вот и хорошо. Будешь его кормилицей, – выдавил барон и скрылся за дверью.