les herbes sèches où gît l’épave des heures parcourues
j’ai vu des mers plongées dans les larmes des montagnes
j’ai vu les villes plier leur orgueil sous la solitude du pain
humble
le poids du silence où tous les arbres font revivre dans mon
corps
leur fraîcheur attendrie de première lueur
de toutes les vies à ma rencontre je n’en ai pris que le regret
vide ta besace temps hétéroclite
vide tes villages tes champs séjours de chapiteaux
perdus parmi les grandeurs de la terre sans nom
(—)
кары нет,
если бы только в засаде всегда твой страх
не выслеживал страх всех прочих;
но память еще искрится при каждом взоре;
в чем же привязанность к мерзкому тернию,
сколько во мне миров обширных свинцовых устоев,
пустых площадей, людей, тенистых платанов,
сухой травы, погребенных обломков прошедших часов;
я видел моря сквозь потоки слез у скорбящих гор,
видал города, чью спесь усмирял в одиночестве
скромный хлеб,
груз тишины, где деревья вновь оживляют во мне
восторженную свежесть крон в лучах зари;
от всех живых при встрече я слышал одни сожаления;
опустоши суму, чуднóе время,
опустоши свои селения, поля, площадки шапито,
затерянные средь безымянных земных громад,
les hautes collines de la tendresse devant l’adversité des mots
pourrai-je à jamais écharpe des souffrances ô souvenir
pour prix de ces bonheurs détruire ta mer étale
enlever aux fleuves aux champs et aux minuits
la cruelle présence fidèle à ton charme
autant de vies que d’herbes sous le passé brûlant
brillent encore de tous leurs yeux
je n’en ai pris que le regret les fruits qui nous regardent fuir
automne pourrissant vent grêle sur la ville
autant de rudes routes courues à mon secours
que de départs hâtifs cassés en mille morceaux
amonceliez-vous neiges
sur la dévastation des bruits anciens
il chante encore des phrases de cristal
des infinis serments des noeuds de larmes
et que d’amour d’eaux calmes
de tendres mains posées sur les tempes des vacances
высоких нежности холмов пред бедствием речей;
мог бы я извести навсегда страданья, о память! ―
ценою счастья нарушить твой, море, штиль,
содрать с вод, с полей, с полуночной тьмы
жестокую явь, что верна твоим чарам;
жизней мильон былинок в пожарище прошлом —
они искрятся при каждом взоре;
храню одни сожаленья, за нашим бегством следят
плоды,
догнивает осень, ветер и град побивают дома;