– Просишь помощи у папочки? – Огрызаюсь я. – Обычно женщины убегают от тебя в слезах?
– Да, но по другому поводу. – В глубине его глаза вспыхивает леденящий душу блеск, он поджимает тонкие губы, выражая враждебный настрой.
– Это мы уже выяснили, Фредди.
Его длинные пальцы напоминают руки Фредди Крюгера, ассоциация появляется как само собой разумеющееся. Он ненамного выше меня, разве что шире по естественным причинам. Передо мной все же мужчина, хоть и раздражающий. И все же он довольно привлекательный… отрежьте мне язык. Он во вкусе Джо: шатен с темными короткими волосами, надменным взглядом, острыми чертами лица, не имеет фильтр между ртом и мозгом. Ублюдок – одним словом. Находка для мазохисток по типу Джо. Я обращаюсь к небесам с благодарностью за подарок в виде Лиама.
– Ты. – Джеффри указывает на приятеля-придурка. – Вернешься в кабинет. – Следом его внимание обращается ко мне. – А ты спустишься на лифте, когда я попрошу Патрика включить его.
Я поправляю одежду и перевожу взгляд на табло.
– Я постараюсь, чтобы к понедельнику от тебя остался неприятный осадок. – За спиной раздается рык, на который я не глядя демонстрирую средний палец.
– Поцелуй меня в зад.
– Нолан, черт тебя дери! – Вопит из кабинета Джеффри.
– Задница не подходящая, – самодовольно заявляет ублюдок, направляясь к кабинету. – Предпочитаю округлости.
Я скриплю зубами и тяжело дышу.
Только не плачь. Не вздумай рыдать у троих взрослых мужчин на глазах.
– Эй. – Я вздрагиваю, когда на плечо ложится тяжелая ладонь. – Не принимай на свой счет. Нолан не умеет держать язык за зубами. Он шестнадцатилетний мальчишка в теле взрослого мужчины.
– Пусть трахнет себя в зад, – упрямо смотря на табло, отвечаю я.
– Эштон, кстати. – Мужчина протягивает руку, на которую падает мой взгляд.
С недоверием вкладываю свою ладонь в его.
– Я вроде правой руки твоего босса. Мы будем видеться чаще, чем ты думаешь.
– Я бы так не радовалась, – подразниваю я, заглянув в тепло-карие глаза. В отличие от предыдущего, мужчина располагает к себе. – Он недвусмысленно дал понять, чем занимается его правая рука.
– Матерь Божья, Софи! – Стонет Джеффри, останавливаясь в пороге своего кабинета, а табло наконец-то оживает. – Ты ужасно болтливая.
– До скорого, болтушка, – ухмыльнувшись, прощается Эш.
Они скрываются в кабинете, но моих ушей достигают слова Эштона: