Как безмятежны холмы, деревья и луга: все вокруг купалось в лучах скоротечного утра. Отчаянно жестикулируя, побагровев лицами, громко спорили два человека. Дорога тянулась через длинную аллею из деревьев, и нежность утра начала блекнуть. Перед тобой раскинулось море, и в воздухе витал аромат эвкалипта.
Это был невысокий, худощавый человек крепкого телосложения; он прибыл из далёкой страны, и кожа его была темной от солнца. После нескольких слов приветствия он с жаром пустился в критику. Как просто критиковать, не зная действительных фактов. Он сказал:
– Быть может, вы освободились и на самом деле переживаете все то, о чем говорите, и я уверен в этом. Вот только физически вы в тюрьме, и ваши друзья создают вам в ней мягкие условия. Вы не знаете, что происходит вокруг. Люди наделили вас авторитетом, хотя сами вы не авторитарны.
– Сомневаюсь, что в данном случае вы правы. Руководство школой или чем было то ни было еще подразумевает определенную ответственность, и она может присутствовать – и присутствует – без вовлечения в авторитарную власть. Авторитет совершенно разрушителен для сотрудничества, для ведения дел сообща. Мы придерживаемся этого во всей нашей деятельности. Это действительный факт. Если позволите заметить, никто не вмешивается в мои отношения с другими людьми.
– То, что вы говорите, имеет огромное значение. Все, что вы пишете и говорите, должно издаваться и распространяться небольшой группой надежных и преданных своему делу людей. Мир рушится, а вы этого не видите.
– И снова, боюсь, вы не до конца понимаете, что происходит. В свое время небольшая группа людей взяла на себя ответственность за распространение бесед, и они сами их издавали. Сейчас за это также несет ответственность небольшая группа людей. Опять же, если позволите заметить, вы не осведомлены о происходящем.
Он высказал и другие критические замечания, но все они были основаны на допущениях и случайных мнениях.
Не вставая в оборону, он [Кришнамурти] обратил его внимание на то, что происходило в действительности.
Как же странно устроены люди.
Холмы шли на убыль, и вокруг стоял шум повседневной жизни: радость и скорбь, обретение и утрата. Прелестью этого места было одинокое дерево на холме. А далеко внизу, в долине, текла река, подле которой пролегала железная дорога. Нужно отстраниться от этого мира, чтобы увидеть красоту той реки.