– Мы с тобой ещё толком не
познакомились, – проговорила она, неторопливо шагая. Шлейф
светло-красного атласного платья волочился по дорожке; золотой
колокольчик, искусно вплетенный в распущенные волосы, издавал
мелодичный перезвон при каждом повороте головы; на красном шнурке
на запястье висел расшитый золотом веер.
Бросив на принцессу мимолётный
взгляд, я потупился.
– Да… Не познакомились… – Интересно,
что она имела в виду?
– Ты хочешь что-нибудь обо мне
узнать?
– Ну… – Чувствую себя как на экзамене
по тёмному – в голове туман, а говорить что-то надо.
Кстати, изъясняется принцесса на
саразийском довольно сносно, лишь с чуть заметным акцентом, но это…
даже приятно.
– Как вы добрались? – Глупо. Хотя в
самом деле интересно для чего вваливаться во дворец посреди ночи?
Неужели дождаться утра совсем невмоготу? Или у них такая варварская
традиция? Ошарашить хозяев и, пока они не пришли в себя, брать
штурмом! Папа, однако, довольно спокойно воспринял их выходку. Он
знал, конечно. Да только сдаётся мне – не всё.
Да и для Зурус Эль’Саапраны привет из
родной империи не был приятным – явился министр в бальный зал
невыспавшимся и злым, бросал на всех ядовитые взгляды, даже
Араберто, кажется, сказал что-то неприятное. Канцлер стерпел,
только сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели. Если
сераскир обвинил его в безобразии, которое могло произойти только у
нас, в Саразирии, то я не удивлен. За честь Саразийской Империи
Араберто готов отдать жизнь – и не раз доказывал свою преданность,
– и если какой-то тёмный позволяет себе нелестно высказываться о
его государстве, то наживает смертельного врага.
Впрочем, не уверен в лояльности
Араберто, в том, что он так просто принял недавних недругов за
друзей лишь потому, что возникла государственная необходимость. И
я, как никто другой, его понимал. Ещё бы знать, что на уме у
отца.
– Дорога была не из приятных, но… –
Неожиданно принцесса оступилась и схватила меня за руку. – Эти
туфли такие неудобные...
Я подвёл её к скамейке и усадил.
Приподняв краешек платья, она
вытянула ногу.
– Кажется, туфелька слетела, –
сказала и выжидательно уставилась на меня.
Это что, и есть начало супружеской
жизни?
Помедлив и не понимая, того ли она от
меня хочет, я опустился на колено. Взял её ножку и попробовал
натянуть соскользнувшую туфлю. Не получается. И руки… дрожат. Что
со мной? Никогда прежде такого не случалось. Но ведь раньше никто и
не просил оказать ему подобную услугу. Тем более такая красивая
женщина.