Третья, Эвфросина, безусловно стала самым страстным его увлечением. Происходя из рода ирландских Десмондов, она обладала генеалогическим древом не менее достославным и глубоко укорененным, чем у Орландо. Цветущая, слегка флегматичная блондинка хорошо говорила по-итальянски и имела идеально ровные верхние зубы, хотя нижние были и не столь белы. Вечно с уиппетом или спаниелем на коленях, кормила песиков белым хлебом со своей тарелки, сладко пела под аккомпанемент верджинела и не одевалась ранее полудня, поскольку чрезвычайно заботилась о своей персоне. В общем, идеальная жена для аристократа вроде Орландо, и дело зашло так далеко, что поверенные с обеих сторон занялись обсуждением обязательств, вдовьей части, приданого, недвижимого имущества, аренды и всего прочего, что необходимо для слияния двух огромных состояний, когда со всей неизбежностью и неожиданностью, столь типичной для английского климата, грянул Великий мороз.
По утверждению историков, Великий мороз был самым суровым из всех, что обрушивались на наши острова. Птицы замерзали в воздухе и камнем падали на землю. В Норвиче юная селянка в полном здравии пустилась через улицу, дошла до угла и вдруг под порывом ледяного ветра прямо на глазах изумленных очевидцев обратилась в облако инея, развеявшееся над крышами. Падеж среди овец, коров и быков достиг небывалых масштабов. Трупы вмерзали в землю так, что не оторвешь. Стада свиней, вповалку застывших на дороге, стали привычным зрелищем. В полях повсюду виднелись пастухи, пахари, упряжки лошадей и мальчишки, пугавшие птиц, которых лютая стужа застигла врасплох – один чесал нос, другой поднес бутылку к губам, третий размахнулся, чтобы бросить камень в ворону, сидевшую на изгороди, словно чучело всего в ярде от него. Мороз был настолько суровый, что порой жертвы обращались в камень, и многие полагали, что необычайное изобилие валунов в Дербишире связано вовсе не с вулканической деятельностью, каковой там отродясь не наблюдали, а с затвердеванием несчастных путников, которые обратились в камни там же, где стояли. Церковь мало чем могла помочь, и, хотя иные землевладельцы чтили сии останки, большинство предпочитали использовать их в качестве межевых знаков, чесалок для овец или, если форма камня позволяла, поилок для скота, коим целям те и служат, причем весьма успешно, и по сей день.