– Еще нет, – тихо ответила я и развернулась к нему.
Он взял меня за подбородок и впился в губы страстным поцелуем, от которого по телу прокатилась внезапная волна возбуждения. Затем его поцелуй стал настойчивее, и я поняла, что ему нужно.
Я зарылась пальцами в его волосах, и непроизвольно простонала, когда он положил горячую ладонь на мою грудь. Затем Платон стянул с меня ночную сорочку, следом трусики и снова поцеловал в губы.
Он тискал и ласкал мою грудь, целовал в шею, гладил живот, рукой спускался к лону и подушечкой пальца аккуратно рисовал круги на чувственной горошинке.
Боже, как хорошо!
Я так скучала по нашей близости.
Последний раз у нас это было месяц назад.
Мы стали редко совпадать в желании. То он, то я сильно уставали.
Сегодня тоже был трудный день, но сейчас мы оба горели от желания обладать друг другом. Хотелось обнимать его крепкое тело, чувствовать его, дышать им.
Ловить момент и наслаждаться.
Наше дыхание слилось в одно, языки сплетались в диком танце. Он навис надо мной, осторожно развел мои ноги шире, посмотрел в глаза с затуманенным от возбуждения взглядом и медленно вошел. Он поцеловал еще глубже, поглощая мои стоны и начал аккуратно двигаться, затем принялся толкаться еще быстрее и сильнее.
Я потерялась в ощущениях. Платон прижимал меня к себе, и всё остальное перестало существовать. Но сквозь вихрь эмоций до меня долетел едва слышный скрип кровати под нами.
Дина заворочалась в своей кроватке, и ее сонное хныканье прорвалось через наш барьер страсти.
Я хотела остановиться, но Платон, словно чувствуя мое замешательство, еще сильнее притянул меня к себе.
И тут дверь в спальню с грохотом распахнулась.
– Что же вы делаете?! – свекровь буквально вплыла в комнату, как штормовая волна. Ее глаза горели яростью, а голос звенел от негодования.
Я замерла, чувствуя, как горячая волна стыда заливала меня с головы до ног.
– При ребенке постеснялись бы! – прошипела она, не опуская палец, которым указывала на нас, словно мы были осуждены на месте.
Платон резко сел, но его лицо оставалось холодным, будто он изо всех сил сдерживал гнев.
– Мам, это не твое дело! – его голос был низким, почти рычащим.
– Не мое? – ее брови взлетели вверх. – Ты называешь это семьей? Стыд да позор!
Она резко подхватила Дину из кроватки, ее движения были грубыми, будто она хотела показать свое превосходство.