Королева ласково погладила малышку по голове. Бледная, хрупкая и маленькая на фоне лежащей рядом близняшки, девочка спала тревожным сном. Не надо быть лекарем, чтобы понять, что жизнь в её теле держится с трудом.
– И всё же стоит сначала попробовать вознести молитву Богине, – неуверенно возразила Сима.
– Арион не всесильна, – строго возразила Кармель. – И скорее всего плата будет та же. Ты позаботишься о моих девочках? – королева требовательно посмотрела на Симу. И столько мольбы было во взгляде, что та не смогла отказать.
Кармель улыбнулась светло и умиротворённо, и с нежностью поцеловала обеих своих дочерей.
– Я, Кармель Оннор Китенская, младшая жрица Арион, Богини жизни, отдаю свою жизнь взамен и в уплату за жизнь своей дочери, Артемии, – уверенным тоном начала эта женщина, совсем ещё девушка, лишь недавно ставшая матерью. Она взяла ленту, которую вышивала не так давно. Белоснежная лента с серебристой вышивкой «Артемия». – Я прошу и требую… Арион защити её, как свою дочь! – торжественно провозгласила Кармель.
После этих слов королева провела кинжалом, поданным Симой, поперёк своей правой ладони и сжала этой рукой ленту, позволяя крови впитаться в шелк. Вместе с кровью, в шелк переходила и сила, и жизнь.
В отличие от Астерии, которая выздоровела всего через два дня после того, как заболела, Артемия была слабой. И сейчас Кармель без раздумий отдавала всю себя своей маленькой дочери, на протяжении тринадцати дней балансирующей на краю смерти и жизни.
Сима с болью и тоской наблюдала как Кармель жертвует себя на алтарь ради жизни дочери. Несмотря на все возражения и попытки отговорить, женщина прекрасно понимала чувства королевы. Жить, зная, что ты мог спасти своего ребенка, но не сделал этого… Невыносимо.
Нет, ну до чего обидно! На улице тепло-тепло, а ведь зима закончилась всего-то с недельку назад. И солнышко светит так ярко. И снега осталось совсем чуть. А меня – не пустили!
«Мия, ты же ведь ещё болеешь». «Не стоит, Ваше Высочество». «Ваше Высочество, вам почти шесть, проявите же благоразумие». «Нет и ещё раз нет. Я сказал!»
Я надула губы и отвернулась от служанки, пытающейся накормить меня противной вязкой кашей. С комочками! Посмотрела в окно и вздохнула. Астер вот никто не запрещал гулять! Вон, даже за то, что с пажами играет, не поругали. И даже брат с ней там – вместе в снежки-и играют. Им наверняка весело.