Йогин Шри Кришнапрем - страница 16

Дилип Кумар и Шри Кришнапрем, Пондичерри, 1942 г.

Быть любимым такими людьми – истинное благословение: любовь такого Гуру, как Шри Ауробиндо, такого друга, как Субхаш, такого собрата-пилигрима, как Кришнапрем, дочери-ученицы, как Индира. Встречая такие души, даже не спрашиваешь, заслужил ли ты такую встречу: но просто, преклонив колени, принимаешь этот дар как божественное благословение. 1 января 1965 г. я отправил Кришнапрему несколько снимков, среди которых было одно фото, где я держал на руках маленькую племянницу близкого друга – под прекрасным цветущим деревом кадамба, в нашем доме-храме. Я отправил их с радостью, не зная, как серьезно он тогда болел – он ни разу не намекнул на это в своих длинных письмах. Получив фотографии, он сразу ответил, с любовью интересуясь, как дела у Индиры (тогда она тоже болела), и просто и трогательно благословил меня: «Спасибо, Дилип, за эти фотографии… На той, где ты держишь на руках маленькую девочку, ты очарователен, как и прежде. Оставайся таким всегда». (7.01.1965)

Когда я читаю эти строки, где он благословляет меня, я чувствую его всепроникающую любовь – даже теперь, когда он уже не с нами, когда погас его животворящий свет – ангельский свет, который помог мне пережить некоторые глубочайшие кризисы, свет мистический, сама память о котором и сегодня питает мои стремления; я вдохновляюсь его невероятной сосредоточенностью на одном, выражением которой всегда была его личность. Но, как я уже говорил, читая сегодня эти строки, я неизменно ощущаю его близость. Знание о том, что он был здесь и вел за собой ввысь многих искателей, не давало мне отчаяться в этом печальном мире. Представляя, как он взлетает всё выше на сияющих крыльях чистого разума, я вдохновлялся вырастить собственные крылья мечты. Но теперь, увы, при мысли о том, что его нет рядом, что он не ответит любовью на наш ищущий взгляд (многие ли могут похвастаться, что умели так любить?), я с ностальгической тоской вспоминаю те дни, когда он был здесь, давая надежду стольким искателям в их полуночном отчаянии. Ничего не поделаешь: я тоскую по свету его любви. И все же остается трепет, не признающий его ухода, Голос, не умолкающий даже перед лицом суровой реальности, глубокая вера в то, что в нашем пыльном, громком и мрачном мире такая любовь не может просто исчезнуть – он любил меня так, что ничего не ждал от меня и желал мне долгой жизни, хотя сам, должно быть, знал, что скоро наступит его последний закат. Это не просто моя личная вера, я говорю от имени сотен людей, которых он любил, и для которых его любовь была благословением.