В конце концов – почему бы и нет? Да, грех, но… Он ведь не монах вовсе, а мелкопоместный российский дворянин и, между прочим, майор рейтарского полка «нового строя» с жалованьем четырнадцать рублей в месяц, что примерно соответствовало… примерно соответствовало… ну, если считать талер по шестьдесят четыре копейки, то… Короче, хватало! Да еще здесь – каперские призы!
– Вот это правильно! Правильно вы решили, мой господин. А я еще могу…
– Песни петь можешь? – резко остановившись, Никита Петрович искоса глянул на красотку.
Та обескураженно кивнула:
– Могу.
– Ну, пой тогда! Только не громко.
– А… а какую петь, господин?
– Какая нравится.
– Нуу… тогда про трех гномов! Жилибыли три гнома… памбамбам…
Так дальше и пошли – девчонка пела, а Никита Петрович размышлял, думал…
Ну да, он ведь не монах и не святоша! Да и по возрасту – еще нет и тридцати. И вообще, молодец, хоть куда! Высок, красив, строен. Весь из себя крепкий да жилистый. Изпод темнорусой челки синие глаза сверкают, борода… а бороду, увы, сбрить пришлось – по здешней моде, дабы от местного дворянского люда не отличаться. Замаскировался, так сказать! Ну, так дело того требовало – личное поручение самого государя Алексея Михайловича – государево дело!
Бутурлин получил его почти сразу же после снятия осады Риги, с учетом совершенных при осаде ошибок. Нынче нужно было, используя корабли и порты русского союзника – Дании – организовать каперские рейды против шведских судов и на Балтике, и где только возможно.
Никита Петрович – лоцман, а не капитан, однако назначен был капитаном небольшого каперского судна «Глюкштадт». В помощь, по совету опытных моряков, взял шкипера Арчибальда Фикса, того самого угрюмого англичанина с вытянутым лошадиным лицом. Фикс дело свое знал хорошо, и что с того, что первостатейная сволочь? Доносчик и сплетник, каких еще поискать.
– Три гнома, три гнома… пампарампампам…
– Ну, хватит петь – пришли уж!
Вихрастый мальчишкапривратник заметил возвращающегося жильца еще издали и, тут же распахнув дверь, угодливо поклонился:
– Рад вашему возвращению, уважаемый господин ван Хеллен!
Николаус ван Хеллен – именно под этим голландским именем многие в Копенгагене Никиту Петровича и знали. О том, что он русский, догадывался мало кто – ну, разве что команда «Глюкштадта». Впрочем, никакой особой тайны это не составляло, Бутурлин же прикидывался европейцем лишь для удобства – православные слишком уж отличались от местного люда, и одеждой, и внешностью – зря привлекать лишнее внимание было бы ни к чему.