Так произошло моё первое знакомство с намазчиком Василием Демиденко, с человеком, завоевавшим уже к тому времени добрую славу на заводе. Много лет потом приходилось нам с ним сталкиваться по работе, и это всегда шло на пользу обоим. Были если не друзьями, то хорошими приятелями, и часто вместе проводили досуг, уезжая за город за грибами-ягодами или просто на прогулку. А однажды (у нас совпали летом отпуска) он пригласил меня на Псковщину, где проживают его родственники. Там я вдоволь побродил по партизанским тропам, от местных жителей слышал много рассказов об этих на редкость смелых и удивительных «лесных» людях.
Хочу поведать один из них читателям.
***
Старик Семён зачастил на дорогу, что проходила от деревни к его дому и, спускаясь по пригорку, терялась в низкорослых зарослях, подступающих к плотной стене леса. Там, в низине, кружились стаи чибисов и тревожным, плачущим криком давали ему почувствовать, что такое одиночество. Небо было пасмурным, но не дождливым, казалось, застывшие тучи навечно закрыли собой солнце. Ни ветерка…
Неотступные думы преследовали его. Жена Настя так надолго не уезжала из обжитого дома. Привычным было видеть её всегда рядом, на своих глазах. А тут поспешно собралась и уехала к каким-то родственникам, которых он не то чтобы видел – никогда не слышал, и пропала. Как в воду канула.
“Должна вернуться была на третий день, а прошла неделя…” – думал Семён, выбираясь на дорогу. Теперь он решил прогуляться подальше, справившись с домашними делами. Уезжая, Настя дала наказ: “Стеречь дом, никого не впускать!”… Легко сказать – деревня наводнилась фрицами. Попробуй-ка не впусти их, пристрелят, и делу конец. Тогда она ничего об этом не знала. Сам виноват – сначала не разведал.
Семён потихоньку ковылял по дороге, спускаясь вниз к лесу – в том направлении, в котором уехала жена. Одна нога у него была короче другой, и этот врождённый недостаток ограждал его от многих тяжестей войны. Его считали инвалидом и не трогали…
Он и сам словно отгородился от всех и всего, и походил на крота, который вылезает из своей норы разве затем, чтобы только осмотреться и узнать: не скрывается ли где опасность для его личного существования. Даже изба его, как говорится, находилась на отшибе – в стороне от деревни, с добротным участком, садом. И прожил он все свои годы спокойно и беззаботно… и, содрогнувшись, невольно подумал: «и никчемно!».