Сзади послышались крики. Дарья невольно оглянулась.
Мужичонка никак не хотел выходить. Плевался, вырывался. Вопил:
– Братцы, братцы!
Немцы его – прикладами по голове. Потом подхватили – поволокли.
Шли молча. Дарья смотрела под ноги.
– Даш!.. – Ганька догнала, хоть конвойный и вскинулся: «Halt!» Отмахнулась.
– Помнишь, как Андрея хоронили?
Дарья помнила. Был июль. Жарило-парило всю неделю, пока лежал. А как помер – дождь полил. Сильный! Всю дорогу до кладбища развезло. Чернозем жирный, липкий. Так и хватал за ноги. Будто не хотел пускать. Тонула в грязи…
Дарья взглянула вокруг. Морозное солнце поднялось. Снег розово-желто-голубой. А то – темно-синий, как глаза Андрея, когда молодой был…
Избы кончились. «К лоску идем, – догадалась. Лоск – напротив кладбища. – Вот и Андрей посмотрит…»
Поставили в ряд, спиной к обрыву. Десять убийц.
– Achtung!
Дарья нахмурила лоб. Что-то соображала. Вдруг глаза – к небу.
Господи Боже!.. Всех люблю! Главное – никого не забыть!
Колька, Володька, Ляксей…
– Feuer!
Борис…
На два фронта
Виктор Квашин
Михаилу Васильевичу Ярцеву дали путевку в военный санаторий. А чего бы не съездить? Лет десять уже никуда не выбирался. Жена умерла, потом инфаркт, теперь вот врачи разрешили, сами рекомендуют. Дочь отговаривала: что там в декабре мерзнуть? Но он решил ехать. В его возрасте лета можно и не дождаться, а на Черном море и зимой не холодно.
Аэропорт ослепил чистотой и комфортом. В самолет посадка по закрытому переходу – хоть в домашних тапочках иди, не замерзнешь. В «Боинге» Михаил Васильевич летел первый раз в жизни. Место досталось у иллюминатора. Кресла удобные, ноги вытянуть можно. Стюардессы улыбаются, не знают чем угодить.
Молоденькая соседка (хотя для него теперь почти все «молоденькие») заметно нервничала, и Михаил Васильевич попытался ее успокоить:
– Вот, дожили, какие самолеты стали! Одно удовольствие, даже уши на взлете не болят.
Соседка бросила на него презрительный взгляд.
– Полный отстой! Так некомфортно я еще не летала. Никогда больше не полечу этой компанией!
«Избаловались! Трудностей не знают», – подумал Михаил Васильевич, но, вспомнив о больном сердце, спорить не стал. Уставился в иллюминатор.
Внизу медленно проплывали заснеженные извилистые речки, поселки, дороги, рощицы. «А ведь в начале войны здесь был фронт. От Балтики до Черного моря. Надо же, куда немец дошел! И как выстояли?» Но и воспоминания пришлось отогнать – нельзя нервничать, и так нарушил запрет врачей лететь самолетом.