Минуты в темноте тянулись как вечность. Хаотичный гул толпы нарастал, обостряя напряжение. Риббентроп почувствовал, как его ладони вспотели от готовности к любому повороту событий.
И вот, наконец, свет вспыхнул. Но вместо облегчения зал погрузился в шокирующую тишину. Все взгляды устремились к центру зала, где на полу, неестественно скрючившись, лежал директор приюта.
Его неподвижное тело выделялось на фоне роскошного мраморного пола. Кровавое пятно под ним ярко контрастировало с чистотой окружающей обстановки.
Риббентроп молча посмотрел на Руиза, его лицо ничего не выражало, но глаза выдавали напряжение. Команда начала действовать, проверяя обстановку.
Труп аккуратно завернули в чёрный полиэтиленовый мешок. Вокруг суетились полицейские, словно муравьи вокруг упавшего куска пищи. Они фотографировали место преступления, отмечали улики и задавали вопросы очевидцам. Королевскую семью и гвардейцев отпустили сразу – из соображений безопасности, – но их допросы были лишь вопросом времени.
Риббентроп сидел в тускло освещённой комнате напротив следователя. Тонкий свет из одинокого настенного светильника отражался на металлическом столе между ними.
– Вот мы снова встретились, – начал следователь, медленно листая папку с документами. Его голос был уставшим, но пытливым.
– Давайте только побыстрее, – ответил Риббентроп, лениво откинувшись на спинку стула. – Мне ещё нужно на службу.
Следователь поднял на него взгляд, в котором читалась доля сомнения, но ничего не сказал.
– Всего несколько вопросов. Вы видели потерпевшего сегодня?
– Да, видел. Мы даже немного поговорили, – спокойно ответил Риббентроп, словно вспоминая случайный эпизод дня.
– С ним кто-нибудь был?
Риббентроп замер. В памяти всплыл Бенджамин Джонсон. Он быстро вспомнил их короткий диалог и лицо, озарённое тусклым светом. Стоило ли упоминать о нём? Директор был негодяем, но заслужил ли он такую смерть?
Его инстинкты подсказывали не влезать в этот омут.
– Я не знаю, – коротко ответил он, сдержанно пожав плечами.
Следователь прищурился, пытаясь прочитать его лицо.