– Кому ты принадлежишь?
Ее взгляд плавился, будто магма. Она поняла – и обмякла, будто бы обессиленная. Сказала мягко:
– Тебе.
Ее уязвимость, ее тело, ее волосы – все в ней пробуждало во мне непреодолимое желание. Никогда в своей жизни я не хотел никакую женщину так, как хотел ее.
Я запрокинул голову, закрыл глаза и отпрянул от нее.
Не смотри. Если посмотришь, все закончится тем, что ты окажешься внутри ее.
– Спасибо.
И я ушел, так быстро, как только мог, чтобы принять ледяной душ.
Следующую неделю она отказывалась даже смотреть на меня.
Настоящее
Звонит телефон, и я с неохотой разлепляю глаза. Сквозь шторы не проникает ни малейшего света, а это означает, что сейчас слишком, мать его, рано либо слишком, мать его, поздно, чтобы кому-то звонить. Но я нажимаю на кнопку «ответить» и прижимаю телефон к уху.
– Утра.
– Калеб?
Я сажусь в кровати, оглядываясь на Джессику – не разбудил ли ее. Она спит на животе, и ее лицо словно бы прячется за копной волос.
– Да? – Я протираю глаза и чуть приподнимаю колени.
– Это я.
У меня занимает несколько секунд понять, кто «это я».
– Оливия?
Смотрю на часы – те показывают 4:49. Опускаю ноги с кровати, придерживая телефон между ухом и плечом. Прежде, чем она успевает хоть что-то сказать, я уже натягиваю брюки и ищу туфли.
– Калеб, прости… Я не знала, к кому еще обратиться.
– Не извиняйся, просто говори, что случилось.
– Добсон случился. – Ее голос тороплив и невнятен. – Он посылал мне письма целый год, а прошлой ночью сбежал из Селбета. В полиции считают, он направляется сюда.
Я отстраняюсь от телефона, лишь чтобы влезть в рубашку.
– Где Ноа?
Тишина на той стороне провода растягивается так долго, что я беспокоюсь, не повесила ли она трубку.
– Оливия?
– Его здесь нет.
– Ладно, – говорю я. – Ладно. Буду через тридцать минут.
Расталкиваю Джессику, чтобы сообщить, куда отлучаюсь.
– Хочешь я поеду с тобой? – предлагает она, едва открыв глаза.
– Нет, все в порядке.
Целую ее в висок, и она с облегчением обмякает в постели. Выходя из лифта и направляясь к гаражу, я чувствую аромат соли. Океан всегда источает умопомрачительный аромат в ранние утренние часы, когда машинные выбросы и общее человеческое загрязнение еще не пробудились для следующего дня.
Тридцать минут уходит на то, чтобы добраться до Санни-Айлс-Бич, где ее жилой комплекс возвышается над остальными, одной стороной к городу, второй к океану. Это единственное жилое здание с отражающим стеклом снаружи. Когда я захожу в вестибюль, ночной менеджер оглядывает меня так, будто я сумасшедший по имени Добсон, только что сбежавший из дурдома.