– Нет, – вмешался Горский. – Соня была тихой, дисциплинированной, с высокой успеваемостью. Друзей у нее не было. Романтических отношений, как мне известно, тоже. На втором курсе училась.
– Горский – председатель студенческого совета, – пояснил проректор, заметив озадаченный взгляд следователя. – Все наши старосты являются своего рода наставниками для студентов – поддерживают общение, помогают и следят за дисциплиной. Так, о взаимоотношениях студентов лучше их никто не осведомлен.
– Вот как… – с улыбкой произнес следователь и перевел взгляд на Василису и рядом стоявшего Богдана. – А вы что скажете? Знакомы были с покойной?
– Нет, – уверенно произнес Богдан, прежде чем Василиса успела что-то сказать, – мы не были знакомы. Учим… Учились на разных курсах и факультетах.
Василиса крепко сжала подол пиджака Богдана и слегка дернула на себя, но он сделал вид, что не заметил, и лишь немного загородил ее своим телом.
Следователь, разумеется, уловил странный жест. Коротко усмехнулся, обреченно покачав головой, но предусмотрительно промолчал. Ребята были напуганы, и он не мог их за это винить.
– В котором часу вы обнаружили труп? – обратился следователь к Василисе и Богдану.
– Около одиннадцати тридцати, – поспешно отозвалась Василиса, выглядывая из-за плеча друга.
Проректор взглянул на нее строго, с немым укором. Плотно поджал губы в тонкую линию и брови свел на переносице, хмурясь осуждающе. Испуганный взор Василисы встретился с тяжелым взглядом Якунина и бегло опустился, отчасти от страха, отчасти от смущения и неловкости. Василиса не сразу поняла, в чем заключалась ее оплошность, но Богдан вмешался в разговор и освободил от необходимости оправдываться и объясняться:
– Мы засиделись в общей гостиной – играли в шахматы, – легко соврал Вишневский. – Позже Василиса почувствовала себя дурно. Возможно, съела что-то не то. У нее слабый желудок. – Богдан игнорировал возмущенный тихий шепот подруги, поскольку в его словах не было и доли истины. – Мы вышли на балкон, но немного задержались. Простите, этого больше не повторится.
Последняя реплика предназначалась проректору, поскольку тот мгновенно изменился в лице: расслабил губы и высоко поднял брови. Шумно вобрал носом воздух, независимо вздернул голову и показательно отвернулся. Длинные кисти, что практически до костяшек были скрыты за манжетами, изящно скрестились за спиной. Пальцы напряженно сжались.