Эти слова казались самой настоящей загадкой. Фраза, что тишина – это цель, место, к которому можно прийти, была странной и тревожной. Даниил стал задумываться: неужели отец Марии и ее таинственный дядя действительно считали, что тишина – это нечто большее, чем отсутствие звука? Возможно, это было что-то мрачное, опасное, то, чего боялась сама Мария, но не могла понять.
Записи продолжались, и с каждой страницы дневника становилось все более сумбурным, фразы обрывались, как будто Мария спешила записать свои мысли, опасаясь, что они улетают, как туманные образы.
«Они снова приходят. Они говорят мне, о моем месте в «лабиринте», но я ничего не понимаю. Папа сказал, что я должна готовиться, что в моей жизни скоро что-то изменится. Но он не объяснил, почему. Каждый раз, когда я хочу что-то сказать об этом, он смотрит так, будто ему страшно».
Эти записи, очевидно, отражали ее детские страхи, которые переросли в паранойю и тревожные ожидания. Даниил стал понимать, что ее отец что-то знал, что-то важное, но, возможно, и сам не до конца понимал, как уберечь дочь от этого ужаса.
На верхней странице дневника, едва читаемыми буквами, Мария написала:
"Я боюсь тишины. В ней прячутся монстры. Лабиринт ведет к тишине, но тишина – это место, куда я не хочу идти. Это как ловушка, в которую я неизбежно попаду, если не найду выхода. Но, может быть, выхода уже нет?"
Ее страх перед тишиной казался чем-то большим, чем просто пугающей метафорой. Даниил начал подозревать, что за мифическими словами скрывается настоящий кошмар, пережитый Марией в детстве, и продолжающий преследовать ее во взрослой жизни. Возможно, в этом дневнике скрылось нечто большее, чем просто воспоминания о странных снах и тревогах. Этот дневник был своего рода картой: ее страха, ее боли и, возможно, даже ее судьбы.
Прочитав последние слова, Даниил отложил дневник и задумался. Понимая, что этот лабиринт тянется не только в ее детстве, но и намного глубже, возможно, затрагивая еще более мрачные тайны ее семьи.
Ларина, с которой он снова встретился на следующий день, была напряжённой, но, услышав про дневник, сразу же вызвала интерес. Даниил не мог не заметить, как ее взгляд посуровел. Было ясно, что дело осложняется.
«Лабиринт, говоришь?» – задумчиво произнесла Ларина, глядя на него так, словно он вдруг стал центральной фигурой в расследовании. «Возможно, мы имеем дело с чем-то более запутанным, чем кажется на первый взгляд».