Она все чаще задумывалась о том, какие страшные события запомнились ей из раннего детства. Она тонула в ручье и разбивала голову, упав с паутинки во дворе. Столько крови, текущей по лицу и футболке, она ни до, ни после не видела. Ужас в глазах смотрящих на неё детей, её подружку даже стошнило. Вспоминались и просто жуткие моменты. В городе тогда было неспокойно, и сообщения криминальных сводок провоцировали детей всем двором бежать и смотреть скорее, что же приключилось. Аня видела и дырки от пуль в стенах домов-колодцев, и ржавые хлипкие каталки с накрытым простыней телом, но даже это всё она бы не отнесла к очень уж плохим воспоминаниям. Но, тот звонок…
Сначала, он показался всем отличной новостью. Любой плясал бы от радости по квартире свой победный танец, а её отец именно так и сделал. И вот, в год двенадцатилетия, вместе со звонком от куратора галереи современного искусства, в жизнь Ани Волковой ворвался «чужой успех». Это стало страшным сном наяву. Страшнее даже тех кошмаров, что снились ей почти каждую ночь. Ведь теперь Аня росла в семье двоих успешных родителей. И казалось бы, счастье, но нет.
Она чувствовала себя самым ненужным существом на планете, в этой новой жизни родителям всегда было не до неё. «Ну ты же уже не маленькая, сама понимаешь», «это же для того, чтобы у тебя всё было», «в нашем детстве вообще ничего такого не было, а сейчас вон смотри, закончится выставка, придёт гонорар, что захочешь тебе куплю! Хоть пони! Нет, ну я серьёзно, Волчонок, хочешь пони?»
И если с самого рождения Аня привыкла видеть маму только по утрам, когда та спешила на совещания, собрания… «сегодня в штаб», «наблюдателем», «завтра поездка с председателем в область»… то смириться с отсутствием отца было сложнее. Квартира стала пустой. И тихой. Иногда заходила бабушка по матери, но и эти визиты были недолгими, здоровье у неё хромало. А потом настал май.
Все одноклассники с упоением ждали прихода этого предлетнего, пролетающего в одно мгновение месяца, ведь вот, неделя, две и «ура! Каникулы!». В понедельник вечером Аня Волкова сидела одна на кухне, доедая пюре с сосисками, которое она научилась очень вкусно готовить. Слишком тихо. От яркого света майских вечеров, готовящихся стать белыми ночами, в углах потолка точно сгущалась темнота. Слишком тихо и темно. Две тарелки, накрытые плёнкой, стояли на столе. Она не верила, что кто-то из родителей решит явиться на ужин, но убирать еду в холодильник не хотелось. Надежда – самый жестокий из ядов, с этим её «ну а вдруг?!».