тоже так смотрели на мужчин: будто стремясь совершенно бесстрашно заглянуть в их души. Могла ли Сойку быть одной из них? Пожалуй, она достаточно красива и талантлива для этого, но всё-таки это вновь не объясняло, почему эта красавица живёт в этом богатом доме одна в компании воспитанницы и слуг.
– Когда-то я знала одного известного поэта, Катаси, – сказала вдруг Сойку. – Он был влюблён в меня, полагаю. Так он тоже стремился поймать взгляды восхищения всех девиц в округе независимо от их красоты или ума.
Она рассмеялась, хотя слова её не показались Катаси забавными. Он натянуто улыбнулся. В конце концов, он уже понял, что Сойку относится к племяннице с пренебрежением и ревностью. Всякое бывало: даже хорошие люди испытывают чувства, недостойные их.
– Будет тебе Юкия, завтра утром.
Сказав это, Сойку сделала нечто, что заставило Катаси оцепенеть. Она подошла к нему настолько близко, что тепло её дыхания опалило его подбородок. Её близость внезапно отозвалась непрошеным жаром в его теле. Таким, какой не дозволено мужчине испытывать наедине с одинокой женщиной.
– Жаль, что тебе меня одной мало, дорогой мой гость, – почти пропела она. – Пока по крайней мере.
Он не мог пошевелиться, пока женщина не покинула комнату.
Юкия
Юкия не знала, придут ли за ней на следующий день или нет. Возможно, Сойку посчитает, что хватит одного раза, чтобы больше не вызывать подозрений у гостя. Она не могла сказать наверняка, рада она будет или нет, если её оставят в покое в её маленькой, полной пыли комнатке.
В саду госпожи Сойку ей было страшно, но в то же время присутствие живого человека будило в ней чувства, давно позабытые. Они заставляли её надеяться на что-то если не для себя, то хотя бы для него. Надежды её редко сбывались, а потому проще было бы вовсе отказаться от них. Это было бы, может, и трусливо, но не так больно. Ей даже удавалось избегать пустых чаяний последние месяцы, но появление Катаси всё изменило.
– Катаси, – прошептала она, лёжа на футоне.
Голос её показался слишком громким в ночной тишине. Она устыдилась своего порыва, заставившего произнести это имя вслух. Будто бы и впрямь сделала что-то запретное и непристойное. Однако она произнесла вновь:
– Катаси.
Оно всё так же странно переливалось на кончике языка. Точно шёпот ветра в листве сливового дерева. Сердце её билось слишком громко и часто, но вовсе не от страха. Это было что-то ещё, нечто девушке незнакомое. Больше Юкия не осмелилась произнести его имя в эту ночь. Однако оно крутилось на языке и не покидало её мыслей, как навязчивый сон.