– Бит, – раздалось из телефона, и он вернулся к реальности. – На этот раз мое молчание обойдется в два раза дороже.
Тошнота подступила к горлу, и его голова закружилась.
– Не выйдет. Я ведь не печатаю деньги, а к средствам фонда я не притронусь. Нужно уже остановиться.
– Как я уже сказал…
– Правда всегда настигает. Я тебя понял.
На линии повисло тяжелое молчание.
– Мне определенно не нравится, как ты разговариваешь со мной, Бит. Мне есть что рассказать. Если ты не заплатишь мне за то, чтобы я помалкивал, я получу то, что мне нужно, от «20/20» или от журнала «Люди». Она падки на всякие скабрезности.
И тогда жизнь его родителей рухнет.
Правда опустошила бы его отца.
Безупречная репутация его матери разлетелась бы вдребезги.
Мнение публики об Октавии Докинз пошатнется, и тридцать лет благотворительной деятельности, которой она занималась, окажутся обесценены. Все об этом забудут, ведь им будет что обсудить.
Останется только одна ужасающая правда.
– Не делай этого, – сказал Бит, массируя пульсирующее место между глаз. – Мои родители этого не заслужили.
– Правда? Ну, я тоже не заслужил, чтобы меня выгнали из группы, – сказал мужчина, фыркнув. – Молчал бы лучше, малыш, ты в этом ни гу-гу. Тебя и в планах еще не было. Ты мне поможешь или как? Мне еще есть кому позвонить. Знаешь, со мной дважды связывалась продюсер реалити-шоу. Возможно, с нее было бы неплохо начать.
Ночной воздух стал резать ему легкие при каждом вздохе.
– Какой продюсер? Как ее зовут?
Была ли это та самая женщина, которая писала Биту по электронной почте и звонила в течение последних шести месяцев, предлагая неприличную сумму денег за участие в реалити-шоу о воссоединении Steel Birds? Он не потрудился ответить этой корреспондентке, потому что за эти годы получил достаточно подобных предложений. Публика хотела воссоединения группы, это желание не ослабевало ни на каплю с девяностых годов. А недавно один из хитов группы завирусился в Интернете спустя десятилетия после его выхода, и желание это разгорелось сильнее, чем когда-либо.
– Какая-то Даниэль, – сказал его преследователь. – Не суть. Всего лишь один из моих вариантов.
– Хорошо.
Сколько она предлагала Биту? Он не помнил точную сумму, только то, что прозвучала, кажется, семизначная цифра.
– Как нам распрощаться раз и навсегда? – спросил Бит в который раз, чувствуя себя пластинкой, которую заело. – Откуда мне знать, что это в последний раз?