Дальше приемного покоя его, естественно, не пустили. А вскоре выгнали из здания. Но перед этим с ним поговорил доктор:
– Ребенка вы уже потеряли. Он умер в утробе.
– От удара? Наташа упала, да?
– Нет, малыш скончался до этого. Он уже начал разлагаться в утробе. У него шансов не было. А у твоей невесты есть. Она молодая, здоровая, выкарабкается.
– Где она сейчас?
– В реанимации. Отходит после операции. Пока слаба. Завтра не приходи, все равно не пустят, звони. И думай о хорошем. Если веришь в Бога, молись.
Он не верил, но молился. И Генриха заставил это делать. Их семья давно съехала из коммуналки, но ему кто-то сообщил о случившемся с Наташенькой. Но не сразу, а через день.
– Вы ждали ребенка и мне не сказали? – сокрушался он. – Как будто я бабка с дурным глазом и могу сглазить его.
– Даже наши родители были не в курсе.
– И Наташина мама?
– Никто не знал. Мы сюрприз для вас готовили.
– Кто был, девочка или мальчик?
– Наташа двойней забеременела. Но один близнец быстро поглотил другого. То был мальчик.
– То есть его вскрыли, а там…
– Да, еще один плод. И уже он помешал развитию братика.
– Вы что, УЗИ не делали?
– Два раза. Но оно ничего странного не показало. – Рома уже не плакал, говорил спокойно. – Наташенька так легко переносила беременность, и мы даже представить не могли…
– Тебе надо отвлечься. Пойдем, выпьем. – На первом этаже открылась рюмочная, можно было даже не переобуваться, а идти в тапках, Ромчика пустили бы.
– Нет, молиться надо. Давай со мной. – И Рома указал на купола церкви.
– Я католик.
– А я вообще некрещеный. Это не важно.
Наташеньку долго не выписывали. Но хорошо, что начали к ней пускать посетителей.
Когда Ромчик впервые зашел в палату, то растерялся. Шесть женщин и среди них ни одной знакомой.
– Какие красивые ромашки! – услышал он от одной. Присмотрелся, а это Наташенька. Бледная, похудевшая кило на пять, с головой, обвязанной платком, она казалась другим человеком. – Что, не узнал?
– Ты платки никогда не носила…
– Голову не могу помыть, воду отключили. Знаю, мне не идет, но лучше так, чем с сальными волосами. – Она приняла цветы, обняла. Сил в руках совсем не было, а спина – как допотопная доска для стирки, ребристая. – Как ты?
– Счастлив, что с тобой все в порядке, – выдохнул он. – Когда тебя выпишут?
– Не скоро. Пока даже вставать без спросу не позволяют. Но я иду на поправку.