– Говори! – потребовала Настя.
– Короче, никто не применял к Аверкиной никаких аэрозольных психотропных веществ. Синяков лично приезжал и осматривал тело. Не нашел никакой идентичности.
– А если он ошибся? – взвилась Настя.
– Не психуй, они взяли биоматериал на экспертизу, – попытался ее успокоить Грибов. – Но Синяков уверяет, что отек носовых пазух не тот же, что у Инги Мишиной. Походу, капитан, сама она шарахнулась в оркестровую яму.
– Блин… – Настя выехала с парковки, влилась в плотный поток машин на проезжей части. – Не верю я в такие совпадения!
– Я тоже, – смиренно отозвался Валера.
– Все вокруг этой Светланы Лопачевой вертится. Сначала она пшикает какой-то дрянью в лицо Инги Мишиной…
– Гипотетически, – перебил ее осторожно Грибов.
– Допустим. Но никого больше в доме не было. Только Светлана и Инга.
– Мы не знаем, как быстро действует это средство. Его мог распылить ей в лицо и ее муженек.
Настя помолчала и согласилась.
– Мог. Но вряд ли он это делал.
– У него был мотив. У Светланы его не имелось.
– Они сто процентов любовники, Гриб! – снова на повышенных тонах опротестовала Настя. – Светлана устала ждать, когда Инга отпустит Мишина. И…
– Хорошо. Тут версия еще более-менее складывается. Но Аверкина в эту схему не укладывается никак.
– Еще как укладывается, Гриб! Еще как укладывается! Если в первом случае ревность к мужчине, то во втором – ревность и жгучая обида из-за утраченной роли.
– Подумаешь, роль. Другая будет. Это всего лишь районный театр.
– На премьере должен был присутствовать некто знаменитый.
Настя быстро пересказала то, что узнала от Мишина.
– Это для тебя мотив?
– Мотив. Но… – снова засомневался Грибов. – Но как-то мне сомнительно, что Светлана Лопачева – вполне себе нормальный человек – в одно мгновение превращается в убийцу таких масштабов. Недели не прошло, а у нас два трупа.
– И везде она рядом. – Настя уже готова была орать. – И кто тебе сказал, что она нормальная?! Мы ее с тобой даже ни разу не видели!
– Хотела увидеть – любуйся!
Грибов обхватил рот ладонью и выскочил из ванной комнаты. Настя осталась, хотя ее тоже мутило от вони, от вида сильно раздувшегося тела Светланы Лопачевой, с трудом помещавшегося в ванне.
Синяков в марлевой повязке, пропитанной специальным составом, уже суетился вокруг тела.
– Выйди вон, капитан, – попросил он нервно. – Меня мутит не от трупа, а от твоего позеленевшего лица. Не делай над собой столько усилий, Настюша. Поди вон, поди вон…