[1]. Напечатано в Париже, в этом году.
Он сделал паузу, потом продолжил:
– Так что завтра мы могли бы все вместе осмотреть крепость.
– Да, вы обязательно должны провести нас по всем укреплениям, – любезно отреагировал один из спутников Радецкого, тот, что был в светлом парике.
На эти слова Шмидлин вдруг хлопнул себя по лбу и сообщил:
– Чуть не забыл, завтра вечером у нас бал-маскарад. Это важнейшее событие светской жизни этой осени, и нет такого уважающего себя человека в Сербии, кто не появится в резиденции регента в маскарадном костюме и под маской.
– А не расскажете ли вы нам что-нибудь, связанное с причиной нашего прибытия сюда? – спросил другой ученый, под рыжим париком. Радецкий взглянул на меня, потом на Шмидлина, на фальшивого рыжеволосого, на фальшивого блондина и снова на меня. Барон многозначительным взглядом попросил моего разрешения, которое я и дал легким наклоном головы.
– Первые жалобы от сербов мы получили, если мне не изменяет память, осенью тридцать четвертого. Но мы не обратили на них внимания, посчитав бессмысленным суеверием. Затем были жалобы весной тридцать пятого, но мы снова их проигнорировали без какой-либо проверки: однако незадолго до Рождества того же года у нас исчез один сборщик налогов, причем именно в тех краях, откуда поступало большинство жалоб. Мы списали это преступление на разбойников из крестьян, сербы их называют гайдуками, посчитав, что им ничего не стоило убить и ограбить человека, тем более сборщика налогов, который возвращался в столицу с собранными деньгами. Они не только изрядно разжились добычей, но еще и выросли в глазах своих соотечественников, отняв награбленное, каковым сербы считают налоги. Сборщика налогов сопровождала охрана из пяти солдат. Той ночью все они заснули, никого не оставив на часах. Они были пьяны, это мы установили без труда. Когда они наутро проснулись, ни сборщика, ни денег не было. Естественно, мы приказали немедленно обыскать и солдат, и их вещи, заподозрив их в сговоре с целью убийства и присвоения денег. Однако мы ничего не нашли, ни крейцера. Кроме того, если бы солдаты действительно это сделали, они не вернулись бы в Белград, а отправились в другой город пропивать эти деньги. И еще мы заметили, что ведут они себя очень странно. Стали тихими, бледными, обессилели. Перестали выпивать, а это уже очень серьезный признак. И вскоре мы сняли с них подозрения и пришли к тому, что это преступление следует отнести на счет сербских гайдуков.