Брызги разлетелись во все стороны, когда девушка, уже полностью обнаженная, плюхнулась в воду. Она устроилась сверху, а мужчина продолжал осыпать ее лицо и тело поцелуями… наслаждение… такое, какое она никогда в жизни не испытывала. Поэтому ей было не страшно и не стыдно. В самый приятный момент она почувствовала легкий укус в шею, совсем не больно. Даже наоборот, приятно, такое пикантное завершение процесса…
Мужчина устало откинулся на бортик лохани, задрал высоко голову и широко раскинул руки. Он тяжело дышал и долго восстанавливал дыхание, закрыв глаза, пока девушка продолжала его мыть. Не получив от мужчины больше никакой реакции, она вылезла из лохани, вытерлась, оделась, и поспешила вон из комнаты. Только тогда Дамиан открыл глаза и усмехнулся. Глупенькая девочка, совсем не умеет сопротивляться чарам. Более опытная ведьма сразу бы их распознала. А, может быть, девчонка просто не захотела сопротивляться. Бывали же и такие, за эти долгие столетия. Адель, скорее всего, взбесится, если узнает. Но он все-таки мужчина, и у него есть свои потребности. Помимо вампирских.
Дамиану стало заметно лучше. Он с удовольствием побрился, расчесал свои темные, доходящие почти до плеч, волосы. Надел свой лучший, из предоставленных ему, камзол. Он рассмотрел себя, насколько смог, в маленьком, чуть больше его ладони, зеркале. Ведьмы все-таки очень одаренные создания, раз смогли создать специальное зеркало, в котором мог отражаться вампир. Только толку от всей этой напыщенности? Солнце еще не село, а, значит, все его старания будут скрыты под темным непроницаемым плащом. Жаль, что ведьмы еще не придумали для него средство от смертельных солнечных лучей.
Снова щелкнул дверной замок, и в комнату вошли две ведьмы в темно-серых мундирах – стражники. Они помогли вампиру плотно укутаться в плащ и крепко связали его руки спереди. Стражники вывели пленника из его комнаты, и повели по множеству коридоров замка.
Дамиан с удовольствием вдохнул свежий летний воздух, когда они, наконец, вышли на улицу. Солнце клонилось к закату, но все еще светило по-летнему ярко. Он это чувствовал нутром, хоть и не ощущал на себе его лучи благодаря плотной ткани плаща. Трава приятно шуршала под ногами… И когда это он стал таким сентиментальным? Из-за крови той девушки?