Обратно к кострищу пошел уже не крадучись, по пути проверил заряженные с вечера верши. К улову добавилось ещё с пяток средних плотвин. Славная ловитва! Будет чем позавтракать. Солнце ещё не взошло, и можно было продолжать рыбалить, но уже не было необходимости. Пищей насущной на день он себя обеспечил, а более и не требуется. Жарко. Рыбу долго не сохранишь. Да и пока идёт он вдоль реки, всегда сможет поймать себе ещё. А значит, не пропадет.
К слову, Андрей рассказывал, что тоже с братом были они ловцами рыбы, пока не встретил их за этим занятием сын Божий, и не сделал ловцами человеков. Эта фраза тоже была непонятна Третьяку. В их землях бывали случаи, когда по реке поднимались лихие люди, чинили злое, ловили и уводили детей и женщин в полон. Тех, кто не успел укрыться в лесу. Мужчин брали мало. Редко какой муж давал себя увести живым, не забрав с собой пары тройки врагов. Но Андрей только усмехался в ответ, и говорил, что он имеет в виду совсем другое. Только вот как это было объяснить?
Живёт скажем на горе кузнец Златояр, и пришли к нему сыновья охотника Белослава, заказать наконечники для стрел. И разговорились. А как то? А как это? А это зачем? А это куда? Интересно же. А потом один из них и говорит, не хочу быть более охотником. Хочу кузнечным делом заниматься. С одной стороны, вроде и благо, братьям своим помогать. Да не дело это, чтобы у Златояра в роду прибыло, а у Белослава убыло. Неправильно это, если жена кузнеца их не рожала и не растила, а как будто сразу они взрослые в роду появились. И ладно бы если бабы. Девок из рода в род как раз запросто отдавали. Да только тоже, больше молодых и незамужних. Вдова, например, уже вряд ли кому понадобится. Если она конечно не знатная травница. Но травницу, никто за здорово живешь и не отпустит. Это что касается прибытку в роде. А у охотника Белослава что получается? Было три сына, а стало два. И добро бы, если тот что мед любит задрал. Тут все понятно, Чернобог забрал. Но совсем другое, когда сам ушел. Но только получается, что кузнец Златояр как ловец здесь выступает. А Андрей получается, ловец тех человеков, что под Перуном да Велесом жили, а теперь истинного Бога узрели.
Эх, корявые мысли у Третьяка, и язык хоть и без костей, а все одно корявый. То ли дело учитель. Он тоже все на примере историй объяснял. И так у него доходчиво все получалось, так понятно. Никогда Третьяк не сможет так же… Наверное, именно поэтому к нему давно уже не относились всерьез все, кто его знал. Считали блаженным. Больным на голову. Третьяк не обижался. Сам виноват. Объяснял бы доходчивей, и относились бы иначе. Но сейчас, когда его проповеди никто из тех, кто его знает, уже не слушал, он решил отойти подальше от своих мест и, как говорил Андрей, нести слово Божие, тем, кто с ним ещё не знаком. Люди должны знать. Знать всё. О своих лживых богах, Андрей называл их идолами, и о Боге едином и единственно истинном. О вечной жизни, и о том, как к ней прийти. Одна проблема, мало кто любит, когда начинают хаять твоего бога и заменять его другим, да ещё и на твоей земле. Могут и побить. Поэтому действовать надо мудрее. Хитрее надо, стало быть. Надо как-то говорить так, чтобы как будто они сами захотели, а не я их уговорил. Вот только как?