Когда до дома остается уже меньше половины пути, я наконец замечаю жужжание мух – звук, сопровождавший меня почти все это время. Но и теперь я не обращаю на него внимания, пока не прислоняюсь к одному из деревьев, растущих посреди улицы, – кажется, когда я шла по этой дороге в прошлый раз, этого дерева не было здесь…
Жужжание становится таким громким, что я почти чувствую, как вибрирует от него все вокруг, и тут наконец понимаю: что-то здесь не так.
Я поднимаю взгляд туда, откуда исходит звук, и крик застревает у меня в горле. С ветвей огромной араукарии свисает скрюченное тело – ноги босые, мертвенно-бледные. Я смотрю, как труп слегка раскачивается на ветру. Рой мух кружит над тем, что, видимо, было когда-то стариком. Мошкара налетает и садится, потом снова налетает и садится, облепляя труп.
Я перевожу взгляд на полог листвы и замечаю еще одно тело – молодой женщины. Ее руки и ноги оплетены ветвями, глаза выпучены.
Я уже видела такое. Господи спаси, я уже такое видела…
Я видела, как вот такие же деревья в мгновение ока вырастают из земли, и легко могу представить, как они хватают людей на улице и высасывают из них жизнь, словно анаконды.
Легче от этого не становится.
Я снова сгибаюсь пополам: меня одолевают рвотные позывы. Но в желудке уже ничего не осталось.
Я вспоминаю, как все мы, горожане, стояли на дороге в ожидании Жнеца, с руками, полными подарков, призванных умилостивить его. Потом вижу перед собой его лицо, когда он приказал убить меня. Только потому, что я привлекла его внимание.
Вот какой ответ мы получили на свой страх и на свою щедрость.
Вспышка гнева на миг заглушает боль и ужас.
Никто из нас этого не заслужил. Ну, может быть, парочка самых мерзких моих клиентов заслужила, но все остальные – нет.
Я отрываюсь от дерева и иду дальше. Теперь я уже вижу и деревья, и колючие кустарники, пробившиеся сквозь трещины на улицах Лагуны. На каждом из них – зажатые в ловушке ветвей скрюченные тела.
На улице никого, кроме меня. Людей больше нет, их место заняли мухи – и еще полудикие собаки, рвущие зубами тела, что висят пониже.
Я не свожу глаз с этих растений, словно они в любой момент могут схватить меня и раздавить. Пока что этого не происходит, и я чертовски надеюсь, что и дальше удача мне не изменит.
До «Раскрашенного ангела», приткнувшегося между таверной и игорным залом, я добираюсь в полном одиночестве. Ни одной живой души мне так и не встретилось.