Остановив велосипед, я прислоняю его к стене и вхожу внутрь.
В лавке стоит полумрак, но и в этом тусклом свете можно разглядеть четыре дерева, растущих на некотором расстоянии друг от друга. Они тянутся от пола вверх, упираясь кронами в потолок. На каждом из них видны темные фигуры. Одна из них дергается, и у нее снова вырывается измученный всхлип.
Мой взгляд останавливается на этой фигуре. Я медленно подхожу.
– Я не могу освободить тебя, – говорю я вместо приветствия. – Последнего человека, которому я пыталась помочь, эта… – Я не могу заставить себя назвать это деревом. – Эта штука убила.
В ответ я, кажется, слышу тихие звуки рыданий. У меня перехватывает дыхание.
– Ты можешь говорить? – спрашиваю я.
– Он убил моих детей и их детей тоже, – хрипит мужчина. – Ему даже не пришлось прикасаться к ним, чтобы отнять их жизни.
Он опять начинает всхлипывать.
– Я ищу его, – говорю я. – Он еще в городе?
Мужчина не отвечает, только плачет.
Я подхожу ближе. Мужчина висит высоко на дереве, его глаза едва можно разглядеть.
Стою молча, глядя на него, а затем поднимаю рубашку, чтобы показать ему свои жуткие раны. Не могу сказать, сколько раз я раздевалась перед мужчинами и сколько взглядов было обращено на мое голое тело. Однако сейчас один из редких случаев, когда я показываю его не ради денег или удовольствия.
Несколько секунд – и мужчина замолкает.
– Он и меня пытался убить, – говорю я, пока незнакомец разглядывает на мне всевозможные шрамы от ножевых ранений. – Я намерена отплатить ему тем же. Ты знаешь, где он?
– Бог тебя уберег, девочка, – хрипит он. – Уходи отсюда и живи своей жизнью.
Мне хочется смеяться. Однажды я уже выбрала этот путь, и он привел меня в бордель. Больше я на это не пойду.
– Ни от чего меня бог не уберег, – отвечаю я. – Так ты знаешь, где он?
Мужчина долго молчит и наконец говорит:
– В семи километрах к востоку есть социальный район Жардим. Я слышал, он где-то там остановился.
Семь километров. За час-другой доберусь – если, конечно, сумею найти, где это.
– Спасибо, – говорю я.
Я колеблюсь, чувствуя себя в долгу перед этим человеком.
– Брось меня, – хрипит он. – Мое место здесь, с моей семьей.
От этой мысли меня пробирает озноб.
– Спасибо, – повторяю я и поворачиваюсь, чтобы уйти.
– Это самоубийство, – говорит он мне в спину.
Я не оборачиваюсь.