«Наверное, мать», – вздохнула Джэу и отвернулась, продолжив путь.
Ветер немного стих, уже не толкал в спину, но все еще вздымал пыль и песок с дороги. В тени каменных стен было прохладно, но на открытых участках припекало. Старики выбирались из домов, стелили ячьи шкуры прямо на земле и, провожая взглядами монахов, рассаживались, готовясь к распеванию мантр.
Джэу резко затормозила на узкой улочке, когда прямо перед ней из дома вышел осел, навьюченный мешками и погоняемый хозяйкой, на лице которой была маска, как и у самой Джэу, скрывающая половину лица. Рэннё негромко прикрикнул, и женщина спешно поклонилась, а затем проворно затащила осла в ближайший проулок, освобождая дорогу похоронной процессии.
Недалеко от города, на небольшом возвышении плотно подогнанные камни складывались в плиту, над которой кружили бесчисленные стервятники и вороны. Там Джэу сгрузила свою скорбную ношу, сняла чубу и отерла пот со лба. Рэннё сел на колени неподалеку, достал небольшой барабан и принялся отстукивать ритм, негромко напевая мантры. Тобгял тоже подхватил мотив.
«Ну вот, начинается!»
В Тхибате верили, что тела без души, которая после смерти отправилась в Бардо, уже не имеют никакого значения. Умерших бедняков, семьи которых не способны были заплатить монахам за пхову и небесное погребение сбрасывали в реку. Знатных же людей и лам после воспевания молитв отдавали хищным птицам. И теперь Джэу предстояло то, ради чего ее взяли в похоронную процессию – выполнить работу рогьяпы.
Она развернула погребальное полотнище, передала ткань Тобгялу и с тяжелым сердцем посмотрела на Бездушного. Монах-учитель оказался прав – младенец действительно казался совсем обычным: руки, ноги, голова, смуглая кожа…
Отрешившись разумом от происходящего, Джэу взвесила в руке свой рэ-ти и со вздохом сделала первый надрез. Острое лезвие почти не встречало сопротивления окоченевшей плоти.
«Так нужно… Так положено… Так птицам удобнее будет клевать…»
Она старалась занять свои мысли, не думать, что еще недавно эти ручки и ножки…
«Нет, не думать! Или меня стошнит…»
Джэу остановилась и перевела взгляд вперед, на вершины горного хребта. Работа не была настолько тяжелой, но руки все равно дрожали, а по лбу катился пот. Тобгял воспринял заминку, как перерыв. Он поднес Джэу и Рэннё захваченный из дома кушога Рампы чай, чтобы подкрепить их силы, а затем принялся отгонять алчущих плоти птиц – обряд еще не был завершен. Джэу метнула злой взгляд на воина, медитирующего в нескольких шагах от каменной плиты.