Моя бабушка Тамара рассказывала, что как-то во время обеда немцы угощали детей печеньем. В то время печенье!
Она отказалась, не взяла. Какой же стержень был, чтоб, будучи недоедавшим ребёнком, отказаться от лакомства.
– Понимала, что от врагов брать не надо. Младший брат брал печенье. Немцев забавляло, как он подбегал за угощением.
Немец, который жил в Лёлином доме, готовился в отпуск и оттуда собирался привезти маленькой Тамаре платье. Он делал замеры с помощью ниточек. В те времена так, бывало, делали и портнихи. В итоге платье не привёз, но намерение-то было.
Однажды другой немец напугал Лёлю: поймал момент и приставил к горлу какое-то оружие. Мол, что хочет убить. Попугал, посмеялся и отпустил.
Прабабка в долгу не осталась. Некоторое время спустя подобралась тихонько сзади к этому же немцу, приставила серп к горлу. Это с её небольшим ростом!
– «Киндер»! – заскулил немец и показал рукой на уровне колена и пояса рост детей.
– У меня у самой «киндер»! – Лёля опустила серп.
Немец больше не подходил. Понял: были в расчёте.
Долго жила моя семья под оккупацией, но в своей деревне. Когда боевые действия стали приближаться к Трасово, немцы заставили жителей покинуть деревню. Некоторое время семье пришлось жить в Латвии. Шли они туда и обратно пешком. Назад возвращались меньшим составом: самая старенькая бабушка умерла ещё по пути в Латвию.
По словам деревенского деда, конец войны будет тогда, когда немцы без шлемов пойдут.
Слова деда оправдались. Немцы бежали со всех сторон. Бежали в Германию. Многие останавливались, просили попить воды. Напившись, бежали дальше. Бежали… Бежали… Ни у одного немца шлема не было.
Город Остров освободили 21 июля 1944 года. С огромным уважением относились к этому дню, но ссылались не на дату, а говорили так:
– В Казанскую нас освободили!
Самое ужасное было позади, а впереди – тяжёлые послевоенные годы.
В конце июля мои родные с волнением подходили к горке, на которой стояла деревня Трасово. Мысли у всех были одинаковые:
– Остались ли в деревне дома? Уцелел ли наш дом?
Поднявшись на горку, с ужасом увидели, что от большой деревни остались только два дома. Наш был сожжён. Это было большое горе.
На огороде, рядом с родным пепелищем четыре огромные ямы. В саду остатки печки. Одну яму накрыли ветками, внутри сложили печку. Так и жили.